Пользователь Windows - Put istinnoy lyubvi gl Ann

– Зарекись иметь дело с мальчишками, Пенелопа. Сделай себе одолжение и не

приближайся близко к пенисам, которые высасывают душу, – ее улыбка медленно

исчезает, и она медленно снимает с себя красные очки и передает их владелице.

Моя сестра что-то замышляет и это видно в ее глазах. Белое становится еще белее, зеленое

– зеленее. Должно быть ее бой-френд, гранж-рокер, снова ее бросил.

– Особенно, когда они в группе, – она практически орет.

Пенелопа встает. Я отступаю еще немного.

– Потому что вы все одинаковые, вы бесчувственные придурки! – Риса указывает пальцем

на меня.

Смех нарастает в моих легких. Я не могу справиться. У этой девчонки, несомненно,

будущее в театре.

– Мне нравятся туристические автобусы, – говорит она, указывая на себя, – я знаю все

тексты песен!

– Беги, – говоря ртом без звука Пенелопе.

Она слушает меня.

Следую прямо за ней, и как только я перебегаю передней двор Файнелов, знакомый звук

слышится у меня в ушах, и я холодею. Пенелопа достаточно умна и, не останавливаясь,

вбегает на крыльцо. Когда восемь разбрызгивателей появляются из земли, я попадаюсь

прямо на середине двора, и ледяная вода выстреливает в воздух и летит в мою сторону.

Я слышу его дьявольский смех прежде, чем вижу Уэйна позади водного крана, он стоит,

скрестив руки на груди.

Без сомнений, он смеется из-под своих усов.

***

Запах скунса сочится из комнаты Рисы и проникает тонкой струйкой в коридор, и музыка

долбит из динамиков так сильно, что весь дом вибрирует. Мама у двери Рисы, вся в

сомнениях что сделать: покрутить ручку ее двери или толкнуть дверь ладонью. Отец

стоит сзади, толкает очки вверх на нос, тяжело дыша.

– Солнышко, пусти меня. Давай поговорим об этом, – говорит мама таким спокойным

тоном, как море в летнюю погоду. – Сделай одолжение, милая. Убери скорее ладан, пока

соседи ничего не почуяли.

С мокрыми волосами, пахнущий мылом, я прохожу мимо своей семьи прямиком в свою

спальню в конце коридора.

– В море полным-полно другой рыбы, Риса! – стараясь перекричать барабанное соло

говорит мама. – Джереми, кстати, всегда пах бензином и маслом пачули.

Слышится громкий треск и ужасная гитарная музыка затихает, заменяя истерический

голос сестры.

– Он пах любовью!

– Тебе всего лишь семнадцать. Что ты можешь знать о любви? – дантист слегка повышает

свой голос. Его очки скользят вниз по переносице заостренного носа.

– Я знаю, что было между мной и Джереми – эта была любовь! – кричит Риса. – Сильная,

сильная любовь.

Отец сжимает губы и чешет затылок.

– А я думал, его звали Элвис.

Мама округляет глаза и трясет головой.

– Это был предыдущий бой-френд, Тим.

Мой отец пожимает плечами.

– Ты даже не знаешь меня! – визжит Риса прежде, чем музыка снова начинает сотрясать

дом.

Чувствуя себя в безопасности в четырех стенах своей комнаты, я бросаю грязную одежду

за шкаф и спешу к окну. Солнце село, окрасив небеса в пурпурное и синее, а тротуары

заливает лунный свет. Когда я поднимаю створку окна, прохладный воздух врывается в

комнату, жаля обгоревшую за день кожу.

Фиолетовые занавески Пенелопы задернуты, но оранжевый свет льется сквозь просвет. Ее

тень проходит мимо окна пару раз, даря надежду, но спустя тридцать минут, я чувствую

себя странным ребенком, смотрящим в сторону соседского дома.

Хватаю свою записную книжку и маркер с тумбочки, обуваюсь и выхожу из комнаты.

Мои родители все еще ведут переговоры с Рисой, поэтому мне ничего не стоит

прошмыгнуть мимо и выйти из дома без расспросов. Идя на свет уличных фонарей, я

царапаю сообщение, которое Пенелопа не пожелала прочитать у окна и поднимаюсь по

ступенькам соседей. Я держу письмо у своего неугомонного сердца и стучу.

– Позднее время для визитов, парень! – отвечает Уэйн.

Желание нарисовать ему на лице черной ручкой за то, что он специально включил

разбрызгиватели, очень велико. Моя рука художника подергивается, но я решаю

придерживаться плана и зову Пен.

Громко топая и ворча себе под нос о плохих намерениях, «водный Нацист» поднимается

по ступеням в комнату дочери.

– Этот чудак-парень здесь, – говорит он. – Я не хочу, что бы ты с ним слонялась, когда

вокруг нет взрослых. Самих Декеров, я в расчет не беру тоже.

– Пап, – скулит Пен, – хватит уже.

– Он даже не знает, как писать грамотно. Ты лучше его, – продолжает он.