Алана Инош: На высоких оборотах

Жаль... Очень жаль. Бедная, глупая, толстая, старая мама. И всё-таки – мама. И не в уважении к ней было дело или в отсутствии оного. Что-то Алине подсказывало – какой-то гаденький внутренний голосок – что если она бросит её в беде, то больше не сможет уважать себя саму. Поэтому ответ был – да, рискнуть. Даже если её собственные физические и моральные силы сейчас были чуть более, чем нулевые.

– Мам, я сейчас немножко не в форме, здоровье прихрамывает, – сказала Алина по телефону. – Но я попробую что-нибудь сделать. Успеха не гарантирую, но попытаться можно.

– Алиночка, нет-нет, не надо ничего, – всхлипывала мама на том конце линии. – Это не человек, это изверг. Он тебя не пощадит и не посмотрит, что ты его дочь – сомнёт и прокатит, как каток асфальтовый. Я очень за тебя боюсь... И не прощу себе, если с тобой что-нибудь...

Она не договорила – расплакалась. Слушая её всхлипы и хлюпанье носом, Алина вздохнула.

– Эх, мама, мама... Блин, ну как можно было всё профукать?.. Жизнь свою профукать...

Мама наглухо пошла в отказ и заладила: «Не надо, не надо». Алина дала своим адвокатам, готовым вступить в схватку, отбой. Она и впрямь была не в форме и расклеилась – какая тут война? Самой бы выжить. Когда начались судебные заседания по разводу, её госпитализировали, и она полтора месяца провалялась на больничной койке. Лечение помогло, недуг временно отступил, и Алина выписалась – жить и работать дальше.

Мама после развода осталась даже без жилья. Работодатели от неё отмахивались, разве что уборщицей только и оставалось устроиться, но это было ниже маминого достоинства. Куда, к кому она могла податься, кроме Алины?

– Алиночка, я бы пошла на работу, да кто меня теперь возьмёт? Во-первых, возраст уже, а во-вторых... сама понимаешь... Столько лет не работала, стажа нет... Не нужна я никому.

– А чем ты думала, когда засела дома варить борщи? – с привычной беспощадно-насмешливой жёсткостью хмыкнула Алина. – Понимать надо было, где ты окажешься, если отец тебя вышвырнет... Что и произошло.

Мама плаксиво скривилась – несчастная, разбитая судьбой, с покрасневшим от слёз носом. Наверно, надо было бы с нею помягче, подумалось Алине, ей ведь и так несладко пришлось. К чему теперь нравоучения?

– Можно было побороться за имущество, оттяпать у отца если не половину, то хотя бы кое-что, – проговорила она нехотя – не любила рассуждать об упущенном. – Я подыскала кое-каких ребят, зубастые молодцы, могли бы и пощипать папочке пёрышки, но ты сама дала задний ход.

– Алина, но это же монстр! – с ужасом воскликнула мама. – Он бы тебя... Я не знаю! Нет, мне ничего не надо такой ценой!

– А где же были твои глаза, когда ты выходила замуж за монстра? – усмехнулась Алина. Внутри неё боролись жалость и насмешливое желание пощипать жертву, потыкать носом в ошибки, подавить на больные места, посыпать солью раны.

– Он не всегда был таким, – судорожно вздохнула мама, и в её глазах зажёгся горький отсвет воспоминаний о молодых годах.

– Всегда, мама, – устало покачала головой Алина. – Только ты предпочитала этого не замечать. И теперь пожинаешь, что посеяла. Это называется – видели глаза, что покупали. Ну ладно, всё, всё... – Она досадливо поморщилась, видя, что мать опять раскисает и растекается слезами. – Что толку теперь перетирать это? Тебе негде жить? Хорошо, оставайся у меня. Мне как раз твои навыки ведения домашнего хозяйства очень пригодятся. Обычно я домработницу нанимаю, но хорошую трудно найти. Я, ты знаешь, требовательна... Если у тебя не получится устроиться на работу, то и бог с ним. Денег я всегда заработаю – нам с тобой хватит. Ну... Если не рассыплюсь окончательно. – И добавила с усмешкой: – Но я, конечно, постараюсь не рассыпаться.

– Ох, Алиночка, как-то совестно мне к тебе на шею садиться, – вздохнула мама, промокая платочком припухшие веки. – Особенно теперь, когда у тебя со здоровьем нелады...

– Ничего, меня в больнице подлатали немножко, – кривовато усмехнулась Алина уголком рта (склеротический процесс поразил лицевые нервы, нарушения мимики после лечения прошли не до конца). И давай без этих сантиментов, ладно? Каждый делает то, что он умеет лучше всего. Я – зарабатываю, ты готовишь мне обеды. Договорились?

– Договорились... – И мама опять залилась слезами.

– Ну вот и ладненько. И расстраиваться не надо. Ну всё, всё... Выше нос. – И Алина коротко, суховато и неуклюже чмокнула мать в мокрую щёку. Не умела она успокаивать плачущих. Наверно, потому что сама никогда не плакала.