Марш Генри - Призвание. О выборе, долге и нейрохирургии

меня это такой же когнитивный диссонанс, как и тот, с которым сталкиваются

умирающие люди, все еще лелеющие надежду на дальнейшую жизнь. Впрочем, я

отчасти нашел для себя утешение в мысли о том, что моя собственная натура, мое

«я» – хрупкое сознание, пишущее эти самые строки, неуверенно плывущее по

поверхности непостижимого океана электрических импульсов и химических

реакций, в который оно погружается каждую ночь, когда я засыпаю; сознание,

ставшее результатом бесчисленных миллионов лет эволюции, – является

величайшей загадкой на свете, возможно даже более великой, чем сама

Вселенная.

Я понял, что, работая с мозгом, ничего не узнаешь о жизни – разве что лишний

раз ужаснешься тому, насколько она хрупка. Нельзя сказать, что под конец

карьеры я полностью утратил веру и иллюзии – скорее в определенном смысле

разочаровался. Я гораздо больше узнал о собственном несовершенстве и об

ограниченности хирургического вмешательства (хотя зачастую без него и не

обойтись), чем о том, как в действительности работает мозг. Хотя в тот миг, когда

я сидел в прохладной операционной, прислонившись спиной к чистой стене, мне

на ум вдруг пришло, что все эти невеселые мысли навеяны банальной усталостью

– неудивительно для пожилого нейрохирурга, который вот-вот выйдет на пенсию.

Опухоль в мозге девушки произрастала из мягких мозговых оболочек – тонких

кожистых мембран, которые окружают головной, а также спинной мозг в нижней

части черепа, известной как задняя черепная ямка. Она находилась рядом с одной

из крупных венозных пазух. Венозные пазухи – своего рода дренажные трубы,

постоянно выкачивающие огромные объемы темно-бордовой, лишенной

кислорода крови – крови, которая была ярко-красной, когда только достигла

мозга, направленная туда сердцем.

Кровь проходит через мозг за считаные секунды – четверть всей крови,

поступающей от сердца, – и тут же темнеет, потому что мозг забирает из нее

драгоценный кислород.

Мышление, восприятие, ощущения, управление работой нашего организма,

главным образом бессознательное, – на все это уходит очень много энергии, для

получения которой активно используется кислород. Был небольшой риск разрыва

поперечной венозной пазухи при попытке удалить опухоль, что привело бы к

катастрофическому кровоизлиянию, поэтому я вымыл руки и помог Тиму

завершить операцию, в течение двадцати минут крайне осторожно прижигая и

отслаивая опухоль со стороны пазухи, которую постарался не проткнуть.

– Думаю, можно смело сказать, что опухоль полностью удалена, – заключил я.

– Не думаю, что смогу заняться мистером Уильямсом, пациентом с опухолью

лобной доли, – заметил Тим. – В час начинается амбулаторный прием. Мне очень

неловко об этом просить, но не могли бы вы за него взяться и удалить как можно

бóльшую часть опухоли? Уделить ему столько времени, сколько понадобится?

– Похоже, выбора у меня нет, – проворчал я, недовольный тем, что придется

оперировать пациента, с которым лично не провел обстоятельную беседу. К тому

же я совсем не был уверен, что операция ему поможет.

Итак, Тим отправился в амбулаторное отделение, а Сами закончил операцию за

него, заполнив отверстие в черепе девушки быстро схватывающимся пластичным

раствором и зашив скальп. Час спустя в смежную с операционной наркозную

комнату вкатили мистера Уильямса. Это был мужчина на вид старше сорока, с

тонкими усиками, бледным, безразличным лицом и, наверное, довольно высокий,

потому что его ноги, на которые были надеты положенные по правилам

антиэмболические чулки, свисали с края каталки.

– Меня зовут Генри Марш, я старший хирург, – сказал я, глядя на него сверху

вниз.

– Ага.

– Полагаю, Тим Джонс уже объяснил вам все, что нужно?

Реакции пришлось ждать долго. Мне показалось, что он глубоко задумался,

прежде чем ответить:

– Да.

– Не хотите ни о чем спросить?

Он хихикнул, и снова последовала продолжительная пауза.

– Нет, – ответил он наконец.

– Что ж, давайте тогда приступим, – сказал я анестезиологу и вышел из комнаты.

Сами ждал меня в операционной перед установленными на стене компьютерными

мониторами, на которых мы обычно рассматриваем томограммы мозга

пациентов. Он уже вывел на экраны снимки мистера Уильямса.

– Как нам следует поступить? – спросил я его.

– Ну, мистер Марш, опухоль слишком обширная, так что удалить точно не