Александр Афанасьев: Русские заветные сказки

Стала кобыла кушать овес, а воробей сидит на хвосте. Товарищи его смотрят, что такое будет. Кобыла ела, ела, да и запердела, подняла хвост, а воробей вдруг и впорхнул в зад.

Кобыла прижала его хвостом, тут ему плохо пришлось, хоть помирай! Вот она ела, ела, да как забздела, воробей оттуда и выскочил, и стал он похваляться перед товарищами:

— Вот как! Небось от нашего брата и кобыла не стерпела, ажно забздела.

Стала баба ловить дятла и поймала-таки и посадила под решето. Приехал домой мужик, хозяйка его встречает.

— Ну, жена, — говорит он, — со мной на дороге несчастье случилось.

— Ну, муж, — говорит она, — и со мною несчастье!

Рассказали друг дружке все как было.

— Где ж теперича дятел улетел? — спросил мужик.

— Я его поймала и под решето посадила.

— Хорошо же, я с ним разделаюсь! Съем его живого.

Открыл решето, и только хотел взять дятла в зубы — он

порхнул ему прямо в рот живой и проскочил головою в жопу; высунул из мужиковой жопы голову, закричал: "Жив, жив!" — и спрятался, потом опять высунет голову, опять закричит; не дает мужику спокою. Видит мужик, что беда, и говорит хозяйке:

— Возьми-ка полено, а я стану раком; как только дятел высунет голову, ты его хорошенько и огрей поленом-то!

Стал раком, жена взяла полено, и только дятел высунул голову — махнула поленом, в дятла-то не попала, а мужику жопу отшибла. Что делать мужику, никак не выживет из себя дятла, все просунет голову из жопы да и кричит: "Жив, жив!"

— Возьми-ка, — говорит он жене, — острую косу, а я опять стану раком, и как только высунет дятел голову — ты и отмахни ее косою.

Взяла жена острую косу, а мужик стал раком; только высунула птица голову, хозяйка ударила косою, головы дятлу не отрезала, а жопу мужику отхватила. Дятел улетел, а мужик весь кровью изошел и помер.

Жил мужик, у него была свинья, и привела [141] привела — родила она двенадцать поросят; запер он ее в хлеве, а хлев был сплетен из хворосту. Вот на другой день пошел мужик посмотреть поросят, сосчитал — одного нету. На третий день опять одного нету. Кто ворует поросят? Вот и пошел старик ночевать в хлев, сел и дожидается, что будет. Прибежал из лесу волк, да прямо к хлеву, повернулся к двери жопою, натиснул [142] натиснул — напрягся, натужился и просунул в дыру свой хвост, и ну хвостом-то шаркать по хлеву.

Почуяли поросята шорох и пошли от свиньи к дверям нюхать около хвоста. Тут волк вытащил хвост, поворотился передом, просунул свою морду, схватил поросенка и драла в лес. Дождался мужик другого вечера, пошел опять в хлев и уселся возле самых дверей. Стало темно, прибежал волк и только засунул свой хвост и начал шаркать им по сторонам, мужик как схватил обеими руками за волчий хвост, уперся в дверь ногами и во весь голос закричал: тю-тю-тю. Волк рвался, рвался, и зачал срать, и потуда жилился [143] жилился — тужился , пока хвост оторвал. Бежит, а сам кровью дрищет; шагов двадцать отбежал, упал и издох. Мужик снял с него кожу и продал на торгу.

Был-жил мужик, у него была дочь. Говорит она отцу:

— Батюшка, Ванька просил у меня пое…ать.

— Э, дурная! Зачем давать чужому, мы и сами пое…ем!

Взял гвоздь, разжег в печи и прямо ей в п…ду и вляпал, так что она три месяца ссать не могла! А Ванька повстречал эту девку да опять начал просить: дай-де мне поеть. Она и говорит:

— Брешешь, черт Ванька! Меня батюшка поё…., так п…ду обжег, что я три месяца не ссала!

— Не бойсь, дура! У меня холодный кляп.

— Врешь, черт Ванька, дай-ка я пощупаю.

— На, пощупай.

Она взяла его за х…й рукою и закричала:

— Ах ты, черт эдакой! Вишь теплый; макай в воду! Ванька стал макать в воду, да с натуги и забздел. А она:

— Ишь зашипел! Ведь сказывала, что горяч, так еще обмануть, вор [144] вор — мошенник , хочешь!

Так и не дала Ваньке.

В одно время поспорили меж собой п…да и жопа, и такой подняли шум, что святых выноси! П…да говорит жопе:

— Ты бы, мерзавка, лучше молчала! Ты знаешь, что ко мне каждую ночь ходит хороший гость, а в ту пору ты только бздишь да коптишь.

— Ах ты, подлая п. дюга! — говорит ей жопа. — Когда тебя е…ут, по мне слюни текут — я ведь молчу!