Свен Хассель - Блицфриз

— Пошли, — говорю я. — Нельзя оставаться здесь!

— Тебя кто-то держит за одно место? — спрашивает Малыш, тыча его автоматом.

— Этот замерзший охламон отказывается принимать участие в кампании, — говорит Штеге. Хочет пнуть его, промахивается, теряет равновесие и падает в снег.

— Мороз для него предлог, — говорит Малыш. — Сейчас приведем его в чувство. Хватает Барселону за грудки, бьет кулаком по синему от мороза лицу и с силой толкает в сугроб. — Марш, марш, слабосильная тварь! Австриец Адольф Великий приказывает тебе идти на Москву! Россия хочет присоединиться к рейху!

Барселона с трудом поднимается на ноги и медленно утирает кровь с носа и с губ.

— Я отправлю тебя в Торгау, обер-ефрейтор Кройцфельдт, — рычит он через нос странным фельдфебельским голосом, совершенно не похожим на его обычный.

— Мне до безумия хочется очутиться в теплой камере Торгау, — усмехается Малыш. — Я бы поцеловал оберста Фогеля в губы — нет, даже в задницу! — если б за это меня вернули в Торгау!

— Ты еще узнаешь меня! — кричит Барселона тем же сдавленным, возбужденным голосом.

— Да я уже знаю тебя, задохлика, — добродушно отвечает Малыш.

Барселона поднимает автомат. В глазах у него странный блеск, признак болезни, которая поражает солдат, слишком долго находящихся на передовой. Военного безумия.

— Смеешь поднимать руку на фельдфебеля? — хрипло рычит он. — Черт возьми!

Барселона быстро озирается, словно проверяя, нет ли свидетелей. Вскидывает автомат. Бормочет под нос бестолковые фразы, совершенно не связанные с тем, что происходит. Мы пятимся к деревьям. С минуты на минуту он может вообразить, что мы русские, и открыть по нам огонь.

— Значит, какой-то треклятый русский поднимает руку на немецкого фельдфебеля! — кричит он так громко, что все солдаты роты смотрят на него и понимают, что происходит.

В мгновение ока вся рота оказывается среди деревьев. Никому не хочется погибнуть от немецких пуль.

Малыш лежит животом в снегу, держа автомат наготове. Ему легко застрелить Барселону, но нелегко заставить себя убить товарища, даже если он обезумел и думает, что окружен солдатами противника.

— Слушай меня, фельдфебель Блом, мир подписан, — говорит Старик. И идет к Барселоне. — Война окончена. Бросай автомат! Видишь, я безоружен.

Показывает пустые руки.

— Ты готовишь какую-то каверзу, проклятый коммунист, — кричит Барселона. — Но я прикончу тебя к чертовой матери!

Малыш прыгает, как пантера, и хватает его, когда автоматная очередь взрывает снег возле ног Старика.

Барселона ревет, как дикий бык:

— На помощь! Меня схватил противник!

Он принимает Малыша за русского.

Рота возвращается к жизни. Все одновременно кричат. Кое-кто предлагает застрелить Барселону на месте, пока он снова не спятил и не принял нас за русских, которых нужно уничтожить.

Подбегает санитар, вонзает в руку Барселоне иглу шприца, и вскоре он приходит в себя. Обходит всех, пожимает руки и извиняется. Это характерный признак болезни. Так всегда ведет себя человек, когда проходит приступ безумия.

Недавно у нас был один унтер-офицер, который говорил о черных ангелах с золотыми крыльями. Утверждал, что он главный механик в гараже небесного механизированного воинства. Мы пристально наблюдали за ним и бывали наготове, когда в глазах у него появлялся блеск, но все-таки оказались недостаточно быстры. Прежде, чем разоружили его, он успел убить пятерых. Потом обходил всех, пожимал руки и извинялся. Даже пожал руки пятерым трупам и сказал, что не злится на них. В тот же вечер с ним снова случился приступ, и он побежал к противнику заключать перемирие. Мы больше не видели его.

Перед нами в небе красное зарево от почти непрерывных вспышек сильных разрывов. Мимо нас с грохотом проезжает немецкий танковый полк. Несколько часов спустя мы настигаем его, но теперь танки подбиты; из люков свешиваются искривленные, замерзшие тела эсэсовцев. Среди деревьев стоят подбитые русские танки и остатки целой противотанковой батареи.

Около десяти русских убиты выстрелами в затылок. Видимо, за попытку бежать, когда стало слишком жарко. Мы обшариваем их быстрее, чем профессиональные карманники, но добычи мало. У обеих сторон одна общая беда: мы голодны.

В одном из домов Порта находит кастрюлю с замерзшими остатками баланды. В комнате пять мертвых штатских. Все застрелены в затылок: лица сорваны выходящими пулями.

— В затылок из нагана, — лаконично подтверждает Штеге. — Значит, это предатели!