Бобух Николаевич - Аlexandr

Ярмарка поразила меня своими размерами, из шатров, палаток, быстро собранных складов, вырос целый город. Казалось, сюда съехалась вся Москва, если не вся Россия. Ткани, платья, украшения, самовары, различные скобяные товары, лошади, коровы и даже верблюды. Здесь можно было купить что угодно. В итоге, на ярмарке мы провели почти пять часов. За это время мы успели два раза хорошо поесть, выпить бочонок вина, посмотреть выступление бродячих артистов и кулачные бои. Но единственное, что я купил, это четыре мальчика-негра. Как сказал купец, их захватили у турецких пиратов и не известно откуда эти ребята. Иссиня черные ребята, не смотря на возраст не больше десяти -двенадцати лет, выглядели довольно крепко, и в будущем из них могли вырасти хорошие личные телохранители. В общем я их купил, а на следующий день крестил в одном из московских соборов. В честь обретения детей, так как я был их крестным, им дали мое отчество и они стали Михаилом, Павлом, Петром и Гавриилом Александровичами, я дал большой прием, который в итоге вылился в серию балов по всей Москве, из-за чего мы задержались в городе на пять дней.

- Лаврентий, ну что ты на меня так смотришь, я молодой, мне нужно отвлекаться, да и Луизе понравилось, - я отвел глаза от уставившегося на меня Берии.

Мы заняли кабинет князя, для обсуждения предложения Берии. Он смог уговорить московских купцов профинансировать проведение телеграфа из Серпухова в Москву, при сохранении за мной половиной доли. Он успел это сделать за то время, пока я развлекался. Я тоже многое успел. Завел небольшой адюльтер с двадцатилетней княгиней Трубецкой. Наши отношения носили временный характер, и каждый из нас знал, что от этого хочет. На продолжение отношений никто не рассчитывал, только на небольшое любовное приключение, если выпадет возможность встретиться снова. Ольга, княгиня Трубецкая поразила меня своей образованностью, острым умом и таким же языком. Она могла язвить столь любезно и приятно, что не сразу становилось понятно, смеются над тобой или нет. Она с одинаковой легкостью могла быть наивной смущающейся девочкой, а буквально через минуту уже опытной светской львицей. Французским языком она владела много лучше родного, и когда она ругалась, создавалось впечатление что подтираешь зад нежным китайским шелком. В постели она была огнем, с ней я чувствовал себя настолько легко и непринужденно, что порой казалось, будто я знаю ее всю жизнь.

Но недовольная мина Берии не дала мне погрузиться в воспоминания, и чего ему от меня надо?

- Ваше высочество, вы отдаете себе отчет в своих действиях?

- Слушай, Лаврентий Павлович, давай без этих загадок. У меня сейчас голова не соображает, говори, что хотел?

- По моему она у вас не соображает не только сейчас.

- А ты не зарываешься? Ты с кем так разговариваешь? - тут же взвился я, да как он посмел так говорить со мной, будущим самодержцем. - Может тебе палок прописать, чтобы почтительнее стал?

- Не имеешь права, дворяне освобождены от телесных наказаний, - парировал Берия.

И правда, я произвел Берию в чин титулярного советника, дающий личное дворянство, и теперь он попадал под манифест о дворянской вольности. Вот черт!

- Что на вас напало? Целую неделю вы только и ходили по балам, я не говорю про ваши связи с некой княгиней. А если об этом узнает Лизавета Алексеевна?

- Ничего она не узнает. А на счет балов, почему это я должен тебе отчитываться? Я молодой, светский человек, и ничего человеческое мне не чуждо. Так что не лезь не в свое дело, - не совсем логически завершил я свой ответ.

- Хорошо. У нас начинается уборочная, и нужно к ней подготовиться. Нужно запустить две мельницы на паровом ходу, запустить производство самих паровых машин. Начинается первый учебный год, и не только в школах, но и в техническом и медицинском университетах. Еще нужно создавать Институт Общественных Исследований, я только в общих чертах представляю, что это такое, а ты даже не чешешься.

- Успокойся, мы все успеем. Мне кажется молодое тело убавило у тебя терпеливости. По поводу Института, то его я собирался открывать уже в Петербурге. В Нижнем сделаем пилотную версию, которую потом перенесем в столицу.

- Пилотную?

- Так в моем времени назывались сырые проекты, экспериментальные.

- Можешь объяснить суть Института?

- Могу. Только давай чего-нибудь выпьем, не то я помру.

Через минуту внесли поднос с графином яблочного сока, в котором плавали кусочки льда из ледника, два бокала, и небольшой штоф пшеничного вина. То есть водочки. Приняв по пятьдесят, и запив холодным соком, я почувствовал себя намного лучше.