MAKC MAX - Взгляд василиска

Сейчас его звали Яном Несводой. Во всяком случае, имперский паспорт, с которым он прилетел сюда из Иерусалима, был выдан в Праге именно на это имя. Но геру Несводе, если все пойдет, как запланировано, оставалось жить недолго, а вот кем он будет, после того, как исчезнет вельможный пан - или у чехов это называется как-то иначе? - предстояло еще узнать. Он спустился по лестнице на первый этаж, нашел свободный таксофон и, бросив в щель приемника несколько монет, набрал номер, который ему продиктовали в Гибралтаре.

- Добрый вечер, - сказал он в трубку. - Могу я поговорить с господином Вертхаймер?

- Какой Вертхаймер, черт вас подери?! - взорвалась негодованием трубка. - Нет здесь никакого Вертхаймера! И не звоните сюда больше! Восьмой раз ...

- Извините, - прервал он негодующего в далеком Мехико человека. - Но я звоню вам в первый раз.

- Да, какая разница? В первый или в пятый, но вы мешаете мне своими дурацкими звонками. Вам это понятно?

- Вполне, - согласился он. - Вы уж меня извините, я вам больше докучать не буду. Только помогите разобраться, где я напутал. Это ведь Мехико?

- Да, - буркнул все еще раздраженный мужчина.

- Последние три цифры 784?

- Нет, 684.

- Благодарю вас, и еще раз извините.

Он повесил трубку, пожал плечами, и пошел в сторону автоматических камер хранения. Искомый 751 номер нашелся, как и следовало ожидать, в седьмом зале, и был расположен так удачно, что ни одна из трех установленных в зале камер его не видела. Внутри бокса находилась дорожная кожаная сумка, вместо которой он оставил свой чемоданчик, не преминув положить в боковой его карман все свои документы и билет в Мюнхен. С этого момента, чех, который непременно вылетит по назначению ровно через три часа, его больше не интересовал. Закрыв бокс, он набросил ремень сумки на плечо и, не торопясь, пошел к выходу.

2.

С "Бюро услуг" он имел дело редко. То надобности не было, то денег, которые в данном случае решали все, так как услуги эти стоили недешево. Однако, решив уйти в "отставку", он предпочел связаться именно с ними. Дорого, конечно, но зато надежно, и, главное, Бюро никак не было связано с его прошлыми делами, да и в конторе этой, про которую - так уж вышло - он знал много больше, чем им хотелось бы - его не знали. То есть знали, естественно, как некоего заказчика под номером 107, обращавшегося за услугами крайне редко, но при этом всегда платившего "без дураков". Однако насколько ему было известно, с Аспидом номер 107 ни у кого там не ассоциировался, и это был решающий фактор. Ведь он хотел исчезнуть бесследно, в прямом смысле этого слова, то есть, так, чтобы нигде не осталось ни единой ниточки. А там, глядишь, недели через две, информаторы как минимум двух секретных служб как раз и получат "бесспорные" доказательства того, что к вящей радости всего прогрессивного человечества Карл Аспид, наконец, сыграл в ящик. Далеко. Где-то в экваториальной Африке - так что, поди, сыщи ту безымянную могилку в которой он нашел свой последний приют - однако ж, достоверно, на все сто процентов. На этот раз окончательно.

В сумке, заботливо приготовленной для него Бюро, находились в основном его личные вещи - не новые, и купленные, по всем признакам, на территории Русского каганата - а так же подарки жене и дочери - редкие и достаточно дорогие вещицы из Индии - и, разумеется, документы. Документы он изучил еще в туалете аэропорта, так что, выйдя на стоянку такси, уже точно знал, кто он такой и что его ждет впереди. Люди из Бюро в такого рода делах знали толк. Паспорт (разумеется, потрепанный и потертый) на имя Ильи Константиновича Караваева и прочие документы - военный билет ( снят с учета по возрасту ), водительское удостоверение, диплом, письма от жены, и еще с десяток бумажек разной степени сохранности и важности - должны были однозначно подтвердить его новую легенду любому заинтересованному лицу. Впрочем, Илья Константинович очень надеялся, что более в его жизни заинтересованных лиц не будет.

Он взял такси и попросил отвезти его в город. Дорога до центра Константинополя занимала сорок минут и была Караваеву хорошо знакома, так что не обремененный необходимостью глазеть в окно на чудеса архитектуры вечного города, он предался ностальгическому перечитыванию писем жены и рассматриванию старых фотографий. Женился Илья Константинович поздно, но, видимо, по любви. Во всяком случае, Зоя Лукинична Короваева оказалась женщиной молодой и красивой, так что, если бы не любила, вряд ли пошла замуж за человека в два раза ее старше. А встретились они, стало быть, в Шанхае три года назад. Зоя работала там переводчиком в какой-то нидерландской фирме из Нового Амстердама, а Илья Константинович консультировал строительных подрядчиков, взявшихся за возведение высотной гостиницы в новой части города. Познакомились ... и уже через три месяца поженились, как раз перед тем, как Караваев уехал в Индию. В Кашмире, так уж сложилось, он вынужден был задержаться почти на три года, и виделись они с женой за это время всего четыре раза. В декабре восемьдесят восьмого, едва придя в себя после родов, Зоя прилетела к нему на неделю в Шринагар. Потом - почти через год - они провели вместе отпуск на Мальорке. Но Вероника была тогда еще совсем маленькой и вряд ли могла запомнить Караваева, да и сам он теперь помнил девочку скорее по фотографиям, чем по личным впечатлениям, потому что в Лиссабон (в девяностом) и в Абу-Даби (в январе девяносто первого) Зоя снова приезжала одна, оставив дочь у родителей в Салониках. Теперь же, когда, заработав на старость, Караваев решил уйти на покой и поселиться в Петрове, где раньше ни ему, ни Зое бывать не приходилось, Илье Константиновичу предстояло заново познакомиться и с дочерью, да и со своей молодой женой, в общем-то, тоже. Ведь вместе они, почитай, и не жили.