Евгений Наумов - Смеющийся Пеликен Наумов Евгений

От шатра отделилась еще одна темная фигура и шагнула навстречу. Айван сразу узнал

ее: Яри, такая же сирота, как и он. Пугливая и молчаливая, словно молодая косуля. Только

ему одному открыла она сердце. Только ему впервые робко улыбнулась там, в далекой

летней тундре,

Они встречались за селением, у Кривой скалы, и, взявшись за руки, шли к синеющим

вдали сопкам. Молчали. О чем говорить, если поет душа? Яри срывала по пути скромные

тундровые цветочки и вязала из них красивое ожерелье. Надевала на шею. Ожерелье всего на

один день – других у нее не было. Всегда в рваной одежде ходила Яри, но хоть чем-то хотела

понравиться Айвану.

Смеющийся Пеликен Евгений Наумов

Когда выросла и стала красивой девушкой, заметил ее Эмемкут, самый важный человек

племени, и взял в свой шатер, по обычаю, своей воспитанницей сделал. Нарядную одежду, дал, и стала Яри еще красивее.

Но ей уже не разрешалось убегать в тундру и гулять там с Айваном. Все время в шатре

находилась, потому что часто приезжали в селение упряжки богатых женихов. Айван лишь

изредка видел теперь девушку и даже словом перемолвиться с нею не мог.

Да и о чем теперь говорить? Если юноша хочет, чтобы девушка стала его женой, он

стариков посылает в ее шатер. Они умеют говорить, знают, о чем говорить. А единственный

старик, которого он мог послать к Яри, был его наставник Ненек. И он уже давно все сказал.

У Яри много богатых женихов. Они приезжают каждый день, Её воспитатель Эмемкут

возьмет богатый выкуп. А может, захочет сделать своей женой.

Но Яри упорно не давала никому из женихов слова. Это сердило Эмемкута.,_И вот она

здесь. Зачем пришла глубокой ночью? Мороз бесчисленными иголками колол лицо. Вдруг

Айван почувствовал, что маленькая горячая рука скользнула по его пальцам. Как тогда, в

летней тундре. Чего она хочет?

Протяжный стон нарастал. Острым лезвием полыхнула полоска света. Значит, в шатре

Эмемкута ярко горят костры. В свете звезд юноша различил впереди что-то черное, огромное. Оно ворочалось, дышало…

Люди!

У шатра Эмемкута собрались все жители селения. Отсюда и шел протяжный жалобный

стон. Яри крепко стиснула его пальцы и растворилась во мраке. Угрюмо спрашивая самого

себя, зачем Ненек привел его сюда, Айван шагнул ближе к полоске света. На лице его, как

всегда, застыло выражение упрямства. Он молчал.

Он уже давно привык ни о чем не спрашивать. Надо будет – старшие сами скажут. В

конце концов они всегда говорят. Но он не всегда делал так, как они велели, потому что его

часто заставляли делать то, чего он делать не хотел. Когда маленьким был и отказывался что-

то делать, падал на землю или подходил к серединному столбу и бился об него головой.

Даже мог собственную руку грызть. Только тогда оставляли его в покое. «Вот упрямый!» –

говорили с удивлением.

Он сирота, и за него заступиться некому. Дедушка Ненек не в счет: кто прислушается к

голосу белоштанного старика. Когда почувствует человек, что пришла старость, надевает он

белые штаны – значит, приготовился к переходу через облака, к верхним людям. Постоянно

теперь готов к этому. Вот почему Айвану приходилось стоять за себя самому, и выражение

упрямства не сходило с его лица.

Все пришли? – спросил пронзительным голосом Эмемкут.

– Все, – ответили ему. – Последний пришел…

Смеющийся Пеликен Евгений Наумов

– Как всегда, последний Айван! – ехидно добавил кто-то.

Только крепче сжал губы сирота. Их всегда много вокруг шатра Эмемкута –

угождающих, бегающих туда-сюда. Они все время спешат.

Откуда-то возник тонкий щемящий звук, пролетел над селениеми замер вдали. Глухой

удар в бубен словно толкнул Айвана.

– Есть ли сполохи па небе? – спросил Эмемкут.

– Нет, давно уже нет сполохов… – тоскливо и жалобно заговорили вокруг.

– Поднимите края покрышки!

Нижний край шатра стал приподниматься, и открылась его внутренность, словно

огражденная от просторов тундры пламенем многих костров, разложенных по кругу. Они

горели зеленоватым светом.

По привычке тундрового жителя Айван быстро оглянулся вокруг, чтобы оценить

обстановку. И поразился яркому блеску множества глаз, устремленных на пламя костров!

Пришли все: и белоштанные старики, и увечные охотники, и матери с грудными