Мишель Фейбер - Рассказы из сборника Дождь прольется вдруг

- Из Польши, - ответила она и, увидев на его лице недоумение, добавила: - «Солидарность» - слышал?

- Ты говоришь по-польски?

- Да. Конечно.

- Скажи что-нибудь на полянском.

- Ja rozmawiam po Polski i ty mnie nie rozumisz [2].

- Ничего не понял.

- А как насчет языка Папуа - Новая Гвинея?

- Я говорю только по-английски. По-английски и на пиджин. Пиджин - это не язык. Ты пиджин знаешь?

- Кто сказал, что это не язык?

- Тот, кто его знает. Пиджин - просто дерьмовый английский, понимаешь? Вроде похожий на английский, а на деле… просто дерьмо. Бепо ми кэм сингот на ю но и стап. Ю гоу ви?

- Совсем другой язык - на мой слух.

- Бред собачий, собааачий бред! «Бепо» это before , так? «Ми кам» - me come , так? Понимаешь, в чем дело? Английский - настоящий язык. Всякому, кто считает, что мне лучше жить в Новой Гвинее, следует заняться своими гребанными мозгами. Здесь для меня - самое подходящее место. Так, Тим?

- Так, Даги.

Вернулись те двое, пивное подкрепление. Они задержались, поскольку один из них пал жертвой имевшей малопонятное происхождение усталости, по причине коей он норовил прилечь поспать на каждой попадавшейся ему по дороге скамейке и на каждом крылечке. Теперь он вскарабкался на нары и попросил выключить сразу и музыку, и свет.

- Да шел бы ты на хер! - ощерился Даги. - Я всю гребанную ночь слушаю твой гребанный храп, каждую гребанную ночь слушаю, так? Ну вот и ты слушай мою гребанную музыку, так?

Все шестеро уже два года как валялись бок о бок в этом лишенном толчка сортире. Морскими свинками, проходившими испытание бесконечным бездельем, вот кем они были, свинками, посаженными взамен каки-нибудь полоумных подопытных в бесконечно крутящуюся центрифугу.

Кася и ее мужчина теперь уж почти лежали, головы их подпирала утянутая с одной из коек подушка. Руки мужчины привольно покоились, обнимая Касю сзади, на ее груди. Его запястья без особого умысла прижимали покрытые тканью соски; смелости, потребной, чтобы пустить в ход пальцы, ему не хватало, они годились лишь для одного - вскрывать пивные банки да щелкать зажигалкой, от которой прикуривала Кася.

- Не стоит тебе пить, - поддразнивая ее, проворковал он. - Ты еще маленькая.

- Ну да, большая такая маленькая, - тем же тоном ответила она, вытягиваясь и приникая к нему. - Метра под полтора.

На миг он прижался лицом к ее волосам, без поцелуя, потом откинул голову назад, вливая в подрагивающее горло спиртное. Кася, обернувшись, снисходительно, почти по-матерински взглянула на него. Ее страна представляла собой трясину хмельного отчаяния, к пьяницам Касе было не привыкать. Теперь она понимала, что, по-видимому, то же относится и ко всему прочему миру: символические страны, столь отчетливо разграниченные на картах, на самом деле накрыты океаном пьяного беспутства. И назначение Каси состояло в том, чтобы пересечь этот океан, не замочив ног, высматривая все, какие попадутся дорогой, маленькие Арараты.

«Надо бы это записать», - подумала она. И спросила у своего мужчины:

- Ручки не найдется?

- Нет, - ответил он.

Кася, не поднимаясь с пола, оглядела комнату, - впрочем, увидеть здесь ручку она не надеялась. Помимо всего прочего, даже если бы какой-то чрезмерно ревностный милиционер (так?) швырнул в эту комнату гранату со слезоточивым газом, клубы стоявшего в ней дыма вряд ли стали бы плотнее. Здоровенный плакат фильма «Спасатели Малибу» с голой по пояс Памелой Андерсон, и тот различался с трудом - не то потому, что и на нем клубился туман, не то по причине почти нулевой видимости. Кася проморгалась сощурилась, пытаясь разглядеть неуловимые соски Памелы.

- Ты здесь на отдыхе или как? - спросил Даги.

- Работаю в дядином ресторанчике. Его последняя официантка уволилась в спешном порядке.

- Почему?

- Сексуальные, как их… сексуальные домогательства?

- Дядины?

- Может быть. Я у него не спрашивала. Скорее всего, клиенты расстарались. Не знаю.

Мужчина Каси уже словно бы ласкал ее, выпитое вознесло его на тот волшебный уровень, от которого было рукой подать до коматозного сна, и на котором он наконец обрел уверенность в себе, достаточную, чтобы накрыть ладонями ее груди. Кася ласково потерлась затылком о его шею.

- А я тут подал заявления в кой-какие места, - говорил Даги. - И значусь в одном-двух окончательных списках.

Из-под наслоений «Биг-Маков» послышался голос:

- Иисусе-Христе, ну, пожалуйста, уберите вы это гребанный свет, дайте поспать!

- В наши дни, чтобы получить хорошее место, приходится ой как вертеться, - пустился в объяснения Даги. - Унюхают, что ты чего-то скрываешь, и знать тебя больше не захотят. От тебя требуется готовность спать в машине с мобильным телефоном, вообще, где скажут. Я потому и торчу пока в этой дыре, момент выжидаю. У меня и девушка есть, хочет жить со мной, охеренно красивая, но, правда, мозгов не хватает, понимаешь? Работает неполный день в магазине «Чего хочет каждый». И не врубается - чтобы прижиться в этом мире, человеку нужно что-то еще…