Unknown - SergeiMinaev-MoscowLoveNot

— Смею!!!

— Заткнись!

— Заткнитесь вы оба! — кричу я, лихорадочно

убирая зайчика в карман. — Молчать!

— Да что вы себе позволяете?! — Света делает

шаг вперед, растопырив пальцы на руках. Я встаю, 104

Сергей Минаев

двигаю ей прямой в лоб, она беззвучно падает на

пол, рядом с Денисом.

— Она... Вы ее убили? — Он принимается щупать

ей пульс, хотя очевидно, что делать этого не умеет. —

Света! Светочка! Вы убили ее?

— Встать! — рявкаю я. — Встать, ублюдок! Ту

пица! Скотина! Встать! — зачем то бью его ногой

в грудь, он раскидывает руки и падает навзничь.

Понимаю, что встать он не может. Снова достаю

зайчика. Нюхаю. Схватив за грудки, отрываю Дени

са от пола. Бью по щекам. — Куда ты спрятал день

ги, урод?

— Она... она умрет? Она умерла? — лопочет он.

— Даже не надейся!

Часа два уходит на разгром двухкомнатной квар

тиры. Всюду вывороченные диванные подушки, вы

брошенные из шкафов вещи, постельное белье, ко

робки с елочными игрушками. Действие происходит

под аккомпанемент играющего на реверсе «In my place» Coldplay, который я поставил на полную гром

кость в местном аудиоцентре, и стонущей на кухне, связанной скотчем Светы.

Денис сидит за столом, напротив меня, с распух

шим носом и медленно темнеющими фингалами под

глазами. В его руке стакан c William Lawson’s , над го

ловой, чуть левее, плакат с Дэвидом Боуи, времен Tin Machine . Я по пятому кругу выслушиваю историю про

галлюциногены, Сашу, курьерскую компанию, драко

нов, стройку, и... сценарий.

Москва, я не люблю тебя

105

— Ты понимаешь, что тебя чехи все равно еб

нут? — глотаю виски. — Если бы ты вернул деньги, может быть, остался бы инвалидом. А так... будешь

трупом. У тебя родители живы?

— Поймите... я не вор, я режиссер. — Денис на

чинает всхлипывать. — Я их потерял...

Я смотрю сквозь него. На плакат, потом на книж

ные полки со старыми, еще советскими изданиями

Воннегута, Апдайка, Шоу, Хемингуэя, Сэлинджера, Теннесси Уильямса, Ремарка. У книг истертые кореш

ки, из некоторых томов торчат закладки — пожелтев

шие бумажки или календарики с мятыми краями. На

верняка в одних и тех же местах в «Рыбке бананке»

или «Трамвае желания». В одних и тех же местах...

Я перевожу взгляд, мажу по дивану, накрытому

шерстяным пледом, лампе с отколотым абажуром, стоящей на трюмо, по старым фотографиям в рамках, за стеклом книжного шкафа, по подоконнику с засох

шим лет десять назад фикусом и новомодным калья

ном с иранскими мотивами на колбе. Рама широкого

окна еще не заменена на пластик и выглядит совсем

как в старой квартире моих родителей. А в углу, об

разованном стеной и подоконником, паутина трещи

ны, и я закрываю глаза, чтобы случайно не найти еще

какое то сходство.

— А вы с друзьями в преферанс на кухне шпили

те или здесь? — спрашиваю Дениса.

— Преферанс? — отзывается он. — Откуда вы

знаете?

— Ну так где?

— На кухне.

106

Сергей Минаев

— Я так и знал! — открываю глаза, и первое же

лание — ударить его наотмашь по еще кровоточаще

му носу. Допиваю виски, ставлю стакан на стол, мед

ленно поднимаюсь.

— Знаешь, — говорю, — людей убивают за то, что

они воруют деньги. А тебя убьют даже не за это. За

попытку, причем неосуществленную. И знаешь, поче

му? Вы даже деньги не можете спиздить, не сверив

шись сперва с томиком Достоевского.

— Кто это мы? — осторожно интересуется он.

Начинаю волноваться. Достаю зайчика, не обора

чиваясь выхожу из комнаты. Запах скотча, теперь

уже совсем слабый, напоминает о связанной исте

ричке, сидящей на полу.

Захожу на кухню, резко срываю скотч с ее губ, бе

ру столовый нож, разрезаю пленку на руках.

— Мразь! Ничтожество! Садист! — выплевывает

ругательства Света.

Аккуратно прижимаю отошедший кусок пленки к

рулону, проглаживаю пальцами, убираю в карман пид

жака. Салфеткой вытираю лезвие ножа.

— Ты даже не представляешь, что с тобой бу

дет! — шипит она мне в спину.

— И что же? — оборачиваюсь.

— Что? Да ты... — смотрит на нож в моей руке, потом мне в глаза. — Ты меня убить собираешься?

Ну, давай, давай! Ублюдок! Ну, убей, что тебе стоит!

Гопник! Ты понимаешь? Ты гопота, ничтожество!

— Ты слишком серьезно к себе относишься! —

Аккуратно кладу нож на стол, иду к выходу. Кажет

ся, она начинает всхлипывать.

Москва, я не люблю тебя

107

На улице выбрасываю в урну их мобильники. Сле