Неизвестно - Попов

11 декабря 1974 г.

Встреча со студентами Института народного хозяйства. Были Макаенок, Виктор Козько, Спринчан, Геннадий Бубнов. Журнал больше хвалили, чем критиковали. Но похвалы, как и критика, чувствовалось, были заранее подготовлены. Казенщина, а вернее было бы сказать — китайщина!

Потом мы с Макаенком отправились в комитет по издательским делам. Решался вопрос насчет тиража. Надо давать заказ в типографию. Республиканское управление по распространению печати назвало примерную цифру (окончательных итогов еще нет) — 130 тысяч экземпляров. У издательства с бумагой туго. Директор Терещенко оставил плановую цифру — 110 тысяч. Но ни управление, ни нас, работников редакции, эта цифра не удовлетворяет. «Воевали» с Терещенко, сошлись на 125 тысячах.

Потом спустились на первый этаж, зашли к Дельцу и тут все утрясли более или менее твердо. Те же 125 тысяч остались, уточнили только, где взять бумагу. Договорились два номера (пятый и одиннадцатый) выпустить на офсетной бумаге.

Терещенко кипятился:

— Вы не зарывайтесь! Поднимете тираж, а потом он вдруг упадет? Плакать будете!

На это Макаенок ответил шуткой:

— Зачем так мрачно думать о будущем? Какой же это мужчина, если, ложась в постель с женщиной, он будет думать, как бы эта женщина после не родила ему тройню?!

У Борушки, заместителя Дельца, был другой конец: он выжимал слезу. Дескать, пятнадцать дополнительных тысяч тиража — это же вон сколько книг белорусских писателей... На это Макаенок ответил:

— Каких книг? Плохих? Так их совсем не надо выпускать! — И немного погодя добавил: — В смысле популяризации белорусской литературы и вообще белорусской культуры «Неман» делает больше, чем все эти книги, вместе взятые.

И даже Борушко наконец сдался.

13 декабря 1974 г.

Разговорились о конкурсе. Что касается Москвы, то Макаенок настроен скептически. Провинция еще наивна и продолжает поступать по справедливости. В столице же творится черт знает что. Премии если не распределяются, то выколачиваются наверняка.

— Я ведь посылал на конкурс свой «Трибунал»... Пьеса как пьеса, пусть не шедевр, однако же идет! И что же? На мой «Трибунал» никто не обратил внимания! Премии получили пьесы, которые или не пошли нигде, или пошли в одномдвух театрах. Мой же конверт с девизом даже не вскрыли. После, когда я попал в министерство, меня упрекнули: что же ты, дескать, не сказал, что послал свою пьесу на конкурс? Меня это взбесило. Как же я мог сказать, конкурс-то, говорю, закрытый! Не хватает еще просить.

— Кто же получил?— спрашиваю.

— Они, кто же еще? — И после небольшой паузы: — Так что Аленка пусть особенно не надеется. Ей надо пробивать здесь, в русском театре. А после этого и дальше двигаться будет легче. Я знаю, что ее пьесы лучше многих и многих других, идущих в Москве. Но сквозь китайскую стену Алешиных и Зориных ей не пробиться.

19 декабря 1974 г.

Журнал требует всего тебя, без остатка. Иначе, наверное, нельзя.

Половина девятого. Звонок.

— Я слушаю...

Оказывается, из типографии, прямо из цеха. В рассказах Федора Конева не проставлены абзацы, а текст отпечатан на машинке плохо, и линотипистки не знают, как набирать.

Только сел за машинку — снова звонок. На этот раз — Михаил Шиманский, собкор «Известий». Заказанный редакцией репортаж о наводнении в Брестской области он не может представить сейчас, как условились, — просит еще деньков десять.

— Хорошо. Пусть еще десять. Но на этот раз чтобы точно, как в аптеке.

— Что вы, Георгий Леонтьевич!..

О времени, когда находишься в редакции, и говорить нечего. Идут, идут... Шлют письма... И за всем надо проследить, со всем ознакомиться — хотя бы бегло, — чтобы быть в курсе дела. Иначе случаются досадные оплошности.

Жиженко написал бывшим щорсовцам грубое письмо — давай объяснительную в ЦК... Из Кустанайской области обратились за помощью оформить подписку еще 224 товарищам сверх лимита, — Белошеев отделался бюрократической отпиской... Пришлось срочно поправлять, то есть созваниваться с республиканским управлением, заказывать телефонный разговор с Кустанаем... Точнее — не с самим Кустанаем, а с каким-то райцентром области, название которого и выговорить трудно...

24 декабря 1974 г.

Вчера по телевидению передали в записи нашу встречу с читателями в библиотеке Академии наук. Обкорнали — не узнать! Но ребята — молодцы! — смотрятся хорошо.

25 декабря 1974 г.

Мой Эдик Свистун прошел без сучка и задоринки. У редактора Галины Нужковой было всего два или три замечания чисто стилистического характера. Я кое-что восстановил, кое-что добавил. Впрочем, совсем немного. Таким образом, рукопись еще до Нового года пойдет в техредактуру.