Omenus - Майкл Льюис

использовал свое уникальное положение. Он разгуливал по торговому этажу с

непринужденностью, редкой даже у тех, кто там действительно работал. А поскольку он сам еще

не работал, то мог наслаждаться жизнью, как дите, которому разрешили гулять по офису своего

папочки. Он проходил к стенду с муниципальными облигациями, садился, вызывал чистильщика

обуви, звонил приятелю по межгороду, закуривал сигару и забрасывал далеко не лоснящиеся

блеском ботинки на стол. Он по-приятельски окликал проходящих мимо директоров. На такое не

отваживался буквально никто - только Сэмюэлс. В общем, чем более высокое положение

занимал человек в фирме, тем добродушнее он относился к Сэмюэлсу. Наверное, чем выше

положение, тем лучше они знали о его семейных связях. И хотя некоторые его терпеть не могли, в районе табло с муниципальными облигациями он был совершенно неприкосновенен. Однажды

я случайно услышал, как о нем шептались два вице-президента. «Не перевариваю этого

стервеца», - сказал один. «Мм-да, - откликнулся другой, - но что с ним можно поделать!»

Чтобы избежать унижений при посещении торгового этажа, я старался держаться

незаметно, в каком-либо углу. Единственным, кого я знал в лицо по журнальным фотографиям, был Гутфренд, которого я воспринимал скорее как светскую знаменитость, а не как бизнесмена.

Поэтому я совершенно не понимал, от кого мне следует держаться подальше. Многие из них

были внешне очень похожи: белые мужчины в одинаковых чисто хлопковых белых рубашках, застегнутых на все пуговицы (один из японцев как-то пожаловался мне, что он за всю жизнь не

научится их различать между собой). На 41-м этаже располагался энергетический центр Salomon Brothers, не только нынешнее ее руководство, но и кадры будущих руководителей. Нужно было

освоить их манеру вышагивать, чтобы научиться различать, с кем стоит иметь дело, а кого

следует избегать.

Привык ли я со временем к атмосфере торгового этажа? Пожалуй, да. Но даже когда

сумел занять в фирме определенное положение, у меня мурашки начинали бегать по телу

всякий раз, как я поднимался на 41-й. При этом я понемногу, но заметно менялся. Как-то раз я

разыгрывал человека-невидимку, чувствуя на себе теплую тяжесть китового дерьма, и грустно

размышлял о том, что нет на свете никого в более жалком положении. Вдруг в зале появился

человек из отделения корпоративных финансов, одетый в пиджак, который выглядел здесь как

символ бесчестья. Никто на торговом этаже никогда не появлялся в пиджаке. Наверное, он

впервые спустился сюда из своего сияющего стеклом офиса и теперь оглядывался по сторонам, потеряв всякую ориентацию в этом бедламе. Кто-то с разбегу налетел на него и, не прекращая

движения, раздраженно крикнул, что нужно смотреть, куда идешь. Смотреть, куда идешь? Но он-

то стоял на месте. У него, похоже, возникло ощущение, что весь мир видит его растерянность. И

он запаниковал, как актер, вдруг забывший роль. Наверно, он даже забыл, зачем пришел сюда, потому что вскоре развернулся и исчез. И тут мне в голову пришла отвратительная мыслишка.

По-настоящему чудовищная, непростительная мысль. Она показала мне, что я уже начал

меняться. Что за ублюдок, подумал я. Он, мать его, здесь просто чужак.

Глава 4. Образование для взрослых

Прошло четыре недели. У группы появилось сознание собственных прав. Первым

неотъемлемым правом было бить баклуши и развлекаться до начала занятий. Расхаживали по

классу, жевали булочки из кафетерия и пили кофе. Читали «New York Post» и заключали пари, кто победит в вечернем матче. Кроссворды из «New York Times» ксерокопировали в 127

экземплярах и раздавали каждому. Кто-то позвонил девице, занимавшейся сексом по телефону, и подключил его к громкоговорителю. Я, как обычно в это время, жевал булку с котлетой.

Ура! Макс Джонсон, бывший пилот истребителя ВМС США, залепил бумажным шариком в

висок Леонарду Бублику, четырехглазому обладателю диплома МВА Индианского университета.

Бублика это не могло удивить, поскольку такое с ним случалось часто, но он выглядел

оскорбленным и высматривал обидчика. «Отличная стрижка. Бублик!» - прокричал некто с

заднего ряда, закинувший ноги на стул рядом с Джонсоном. «О-ох, повзрослеть бы вам, ребятки!» - откликнулся Бублик, не вставая со своего места в первом ряду.

Сцену прервала вошедшая Сьюзен Джеймс. Джеймс играла странную роль. Она была