Omenus - Майкл Льюис

попытку захватить мою фирму. Именно в силу последнего стоит немножко задержаться, чтобы

выяснить, что же это такое. Так я и сделал.

Мусорными называют корпоративные облигации, вероятность погашения которых, по

мнению двух ведущих рейтинговых агентств. Moody и Standard and Poor, невелика. «Мусорные» -

это произвольное, но очень важное обозначение. Где-то в середине спектра облигаций, на одном

конце которого корпорация IBM, а на другом - торгующая хлопком бейрутская компания, имеет

место разрыв. В какой-то точке облигации уже не являются инвестициями и становятся

инструментом дико азартной игры. Мусорные облигации - это самый противоречивый

финансовый инструмент 1980-х годов.

Но следует подчеркнуть, что в них нет ничего нового. Компании, как и люди, всегда

занимали деньги на покупки вещей, для которых не хватало собственной наличности. Они

занимают деньги еще и потому, что, по крайней мере в Америке, это самый выгодный способ

финансирования предприятий: проценты по долгу вычитаются из налогооблагаемого дохода. А

предприятия, находящиеся в шатком положении, всегда норовят занять денег. Бывали периоды, как, например, в начале XX века, когда бароны-грабители создавали свои промышленные и

финансовые империи на базе бумажных пирамид, а кредиторы проявляли редкостную

снисходительность. Но никогда в прошлом они не были столь покладисты, как сегодня. Новым

является только размер рынка мусорных облигаций, изобилие пошатнувшихся, обремененных

долгами компаний и число инвесторов, готовых рискнуть своими деньгами (и принципами) ради

участия в кредитовании этих компаний.

Майкл Милкен создал в Drexel этот рынок, для чего ему пришлось убедить инвесторов, что

мусорные облигации выгодны. Примерно так же действовал и Раньери, внушивший инвесторам, что ипотечные облигации очень выгодны. В конце 1970-х и в начале 1980-х годов Милкен

колесил по стране, устраивая деловые обеды с нужными людьми до тех пор, пока к нему не

начали прислушиваться. Ипотечные и мусорные облигации сделали более доступным кредит

для компаний и людей, которых прежде сочли бы недостаточно надежными. А можно сказать

иначе. Новые облигации впервые в истории дали возможность инвесторам непосредственно

ссужать деньги домовладельцам и шатким компаниям. И чем больше ссуд предоставляли

инвесторы, тем больше росла задолженность. Возникший в результате кредитный рычаг

является самой характерной особенностью новой финансовой эпохи.

В своей книге «The Predator's Bal » («Бал хищников») Конни Брак отслеживает рост отдела

мусорных облигаций в Drexel (Милкен пытался заплатить автору за отказ от публикации).

Рассказываемая ею история начинается в 1970 году, когда Майкл Милкен изучал облигации в

Уортонской школе финансов Пенсильванского университета. Природа наделила его

нестандартным умом, который одержал победу над его традиционным для среднего класса

воспитанием (отец его был аудитором). В Уортоне он изучал «падших ангелов» - облигации

некогда надежных, но попавших в сложное положение корпораций. В то время падшие ангелы

были единственной доступной разновидностью мусорных облигаций. Милкен заметил, что даже

с учетом дополнительного риска они были дешевы по сравнению с голубыми фишками. По

результатам проведенного им анализа портфель падших ангелов был всегда существенно

прибыльней, чем портфель надежнейших голубых фишек. Причина поразительно проста: инвесторы избегали падших ангелов из страха показаться опрометчивыми. Милкен, подобно

Александру, заметил, что инвесторы подчинены условностям, а это оставляет окно

возможностей для маклеров, не связанных предрассудками. Вот так стадный инстинкт, лежащий

в основе столь многих видов человеческого поведения, образовал базу для революции в мире

денег.

Милкен начал свою карьеру в том же самом 1970 году в канцелярии фирмы Drexel. Он

сумел пробиться на торговый этаж и стал маклером по облигациям. Милкен носил парик. Даже

друзья считали, что тот ему не идет, а враги говорили, что он выглядит так, будто у него на

голове лежит шкурка дохлого хомячка. Сходство между Милкеном и Раньери поразительно.

Подобно Раньери, Милкен был лишен такта и учтивости, но уверенности в нем было достаточно.

Его вполне устраивала недружелюбность коллег. Презираемый ими, он сидел в углу торгового

зала и выстраивал свой рынок до тех пор, пока не начал зарабатывать столько, что не мог не