Марк Марциал - Эпиграммы

Службою Музам клянусь я священной и всеми богами:

Хоть нерадив я к тебе, все же тебя я люблю.

Коль эпиграмма длиной в страницу, ее пропускаешь:

Ценишь ты краткость стихов, а не достоинство их.

Подан тебе роскошный обед изо всяких припасов,

Но изо всех наших блюд любишь лакомства ты.

5 Нет нужды никакой в читателе мне привереде:

Мил и любезен для нас тот, кому нужен и хлеб.

Цезаря Мунна просил троих даровать ему право

Учеников: никогда нет у него больше двух.

Спит в преждевременной здесь могиле Эротия-крошка,

Что на шестой лишь зиме сгублена злою судьбой.

Кто бы ты ни был, моей наследник скромной усадьбы,

Ты ежегодно свершай маленькой тени обряд:

5 Да нерушим будет дом, и твои домочадцы здоровы,

И да печален тебе будет лишь камень ее.

Учитель школьный, сжалься над толпой юной.

Когда ты кудряшами осажден будешь,

И милым будет для всех них твой стол детский, —

Ни математик ловкий, ни писец скорый

5 Не будет окружен таким, как ты, кругом.

Сияют дни, когда восходит Лев знойный

И ниве желтой зреть дает июль жаркий:

Ременной плети из шершавых кож скифских,

Какой жестоко бит келенец был Марсий,

10 И беспощадный феруле — жезлу дядек —

До самых Ид октябрьских дай поспать крепко:

Здоровье — вот ученье для детей летом.

Мрамор мой с надписью мал, но он не уступит, прохожий,

Ни Мавзолея камням, ни пирамидам ни в чем.

Дважды я в жизни была на играх в римском Таренте

И до могильных костров счастливо я прожила.

5 Пять мне дала сыновей и столько же дочек Юнона:

Руки и тех и других очи закрыли мои.

Редкая выпала честь мне также и в брачном союзе:

Мужа за всю свою жизнь знала я лишь одного.

241

Коль попадутся тебе наши книжки, Полла-царица,

Шутки читая мои, лба своего ты не хмурь.

Твой знаменитый певец, Геликона нашего слава,

На пиэрийской трубе ужасы певший войны,

5 Не устыдился сказать, игривым стихом забавляясь:

«Коль Ганимедом не быть, Котта, на что я гожусь?»

242

Раз ты, Харменион, всегда кичишься,

Что коринфинян ты (никто не спорит),

Почему ты меня — гибера, кельта,

Горожанина Тага — кличешь «братец»?

5 Или кажемся мы лицом похожи?

Ты гуляешь, завит и напомажен,

Я хожу, как испанец, весь взъерошен;

Каждый день волоски ты вытравляешь,

У меня на ногах, щеках щетина;

10 Шепелявишь ты как косноязычный;

Моя дочка и та ясней лепечет!

У орла с голубицей больше сходства,

У пугливой газели с львом свирепым.

Не зови же меня ты больше «братцем»,

15 Чтоб не назвал тебя я вдруг «сестрицей».

Кто был настолько жесток, кто настолько, спрошу я, был дерзок,

Чтобы тебя, Феопомп, определить в повара?

Кто же такое лицо смеет черною сажею мазать,

Кудри такие марать жирным на кухне огнем?

5 Кто же искусней подаст хрустальные кубки и чаши?

Чья ароматней рука сможет фалерн растворить?

Ежели этот конец ожидает божественных кравчих,

То у Юпитера ты поваром будь, Ганимед!

Дочка Пирры и мачеха пилосца

При Ниобе-девчонке уж седая,

Бабкой бывшая старому Лаэрту,

А Приаму с Тиестом — мамкой, тещей,

5 Пережившая всех ворон на свете,

Похоть чувствует Плотия в могиле,

С лысым Мелантионом лежа рядом.

Хоть ни Эфес, ни Родос твоя родина, ни Митилена,

Но на Патрициев твой улице, Лелия, дом,

Хоть не знавала румян твоя мать из смуглых этрусков,

Хоть из Ариции твой родом суровый отец, —

5 «Душенька, миленький мой», — по-гречески все ты лепечешь —

Срам! От Герсилии род и от Эгерии твой.

То для постели язык, да и то не для всякой, а только

Той, что подруги своим стелят игривым дружкам.

Хочешь узнать, как тебе говорить, точно скромной матроне?

10 Иль для соблазна мужчин бедрами лучше вертеть?

Нет, хоть во всем подражай ты хитрым уловкам Коринфа,

Верь мне, Лаидой тебе, Лелия, все же не стать.

243

К мужу приставила ты сторожей, а сама их не терпишь.

Значит, супруга себе в жены ты, Полла, взяла.

Если едва в целый год выходит одна моя книга,

Праздность мою ты винишь в этом, ученый Потит.

Но ты скорее тому удивись, что одна-то выходит:

Часто ведь целые дни зря пропадают у нас.

5 До свету надо к друзьям, что меня и знать не желают,