Марк Марциал - Эпиграммы

Двояшки эти сосны — дикой честь рощи —

Тебе препоручаю и дубы Фавнов,

5 И алтари, что староста рукой грубой

Для громовержца и Сильвана мог сделать,

Где кровь ягнят и кровь козлят лилась часто;

Богиню-деву, госпожу святынь храма,

И гостя, что ты видишь у сестры чистой

10 Блюстителя Календ, родимых мне, — Марса,

С лавровой рощей — скромным уголком Флоры,

Где от Приапа можно было ей скрыться.

Коль дачки малой будешь всех божеств кротких

Иль фимиамом чтить, иль кровью, ты скажешь:

15 «Где б ни был ваш ревнитель Марциал нынче,

Рукой моею вам приносит он жертву

Заочно. Но для вас да будет он с нами,

И дайте вы обоим, что один просит».

Коль евганейские ты, Клемент, Геликаона земли

И виноградники их раньше увидишь, чем я,

Новые наши стихи передай атестинке Сабине:

В пурпуре свежем они и неизвестны еще.

5 Роза приятна тогда, когда только что срезана ногтем,

Свиток же новый нам мил, коль не затерт бородой.

249

Не охраняет дракон массильских моих огородов,

И Алкиноя полей царственных нет у меня,

Но безмятежно ростки пускает мой садик в Номенте,

И не опасен моим яблокам плохоньким вор.

5 Вот и дарю я тебе моего осеннего сбора

Желтые эти, как воск, прямо с Субуры плоды.

Галла, ребенка тебе отослали и муж и любовник.

Что же? Ни тот, ни другой не жили, верно, с тобой.

Странно, Авит, для тебя, что до старости живши в латинском

Городе, все говорю я о далеких краях.

Тянет меня на Таг златоносный, к родному Салону

И вспоминаю в полях сельских обильный наш дом.

5 Та по душе мне страна, где при скромном достатке богатым

Делаюсь я, где запас скудный балует меня.

Землю содержим мы здесь, там земля нас содержит; тут скупо

Тлеет очаг, и горит пламенем жарким он там;

Дорого здесь голодать, и рынок тебя разоряет,

10 Там же богатством полей собственных полнится стол;

За лето сносишь ты здесь четыре тоги и больше,

Там я четыре ношу осени тогу одну.

Вот и ухаживай ты за царями, когда не приносит

Дружба того, что тебе край наш приносит, Авит.

Строили легкий костер с папирусом для разжиганья,

И покупала в слезах мирру с корицей жена;

Бальзамировщик готов был, и одр, и могила готовы,

И в завещанье вписал Нума меня — и здоров!

Наливает когда цекуб мне кравчий,

Привлекательней и мальчишки с Иды,

И нарядней кого ни мать, ни дочка,

Ни жена не идет твоя обедать,

5 Хочешь ты, чтоб твои смотрел я лампы,

Стол лимонный, слоновой кости ножки?

Чтоб не быть у тебя на подозренье,

Пусть одна деревенщина мне служит:

Грубых, стриженых, грязных, неуклюжих

10 Свинопаса детей вонючих дай мне.

Выдает тебя эта ревность, Публий:

Нрав и кравчий не могут быть различны.

Ежели это лицо Сократово было бы римским,

Юлий Руф поместить мог бы в «Сатирах» его.

К чему, глупец, свои стихи вставлять в наши?

Противны, жалкий, все они моей книге.

К чему со львами спарить ты лисиц хочешь

И сделать, чтоб с орлом была сова схожей?

5 Пускай ногой одною сходен ты с Ладом,

Дурак, на деревяшке все ж бежать брось ты.

250

Если б, отпущенный друг с Елисейских полей, возвратился

Габба-старик, своего Цезаря славный остряк,

Всякий, услышав, как он состязается с Капитолином

В шутках, сказал бы ему: «Габба-мужлан, замолчи!»

Как же так получилось, говоришь ты,

Что отцом стал Филин, с женой не спавши?

Гадитана спроси, Авит, который

Ничего не писал, а стал поэтом.

Вы, горожане мои, из Авгу́сты-Би́льбилы родом

Где под скалистой горой воды Салона бегут,

Радует вас или нет поэта вашего слава?

Он — украшение вам, он — ваше имя и честь.

5 Большего не дал Катулл изящный родимой Вероне,

Мною гордиться, как им, право, она бы не прочь.

Тридцать четыре с тех пор уже собраны летние жатвы,

Как вы Церере пирог сельский несли без меня;

Жил пока я в стенах прекраснейших Рима-владыки,

10 Край италийцев уже цвет изменил мне волос.

Если любезно меня принимаете вы, я приеду,

Если же ваши сердца черствы, уж лучше вернусь.

Флаву нашему спутницей будь, книжка,

В долгом плаванье, но благоприятном,

И легко уходи с попутным ветром

К Тарракона испанского твердыням.