Марк Марциал - Эпиграммы

Ты же, родитель святой, за такие дары благодарный,

Двери железные войн вечно держи на замке.

234

Блюдо, какое ты мне посылал на праздник Сатурна,

Нынче любовнице ты, Секстилиан, отослал.

Ну а на тогу, что мне в Календы марта дарил ты,

Платье зеленое ей ты для обедов купил.

5 Девочки, Секстилиан, ни гроша тебе больше не стоят,

Раз на подарки мои с ними теперь ты живешь.

О Формий благодатных сладостный берег,

Куда, оставив город грозного Марса

И скинув бремя всех своих оков тяжких,

Аполлинарий наш готов всегда ехать!

5 Он меньше любит Тибур, дом жены славной,

Иль Тускул, или Алгида приют тихий,

И не любезны так Пренеста, иль Антий,

Дарданская Кайета, иль Цирцей прелесть,

Не привлекают ни Марика, ни Лирис,

10 Ни Салмакида, что течет в Лукрин светлый.

Фетиду бороздит здесь ветерок мягкий,

Не дремлют волны, но живая гладь моря

При легком дуновенье челн несет пестрый;

Прохладой веет тут, как будто бы дева

15 Полой пурпурной машет, не любя зноя;

Добычи в море леска здесь не ждет долго,

Но, лишь закинь ее с постели иль с ложа,

Уж сверху видно: тащит в глубь ее рыба.

А коль Эола над собой Нерей чует,

20 Над бурей стол смеется: есть всего вдоволь.

В садке жиреет палтус свой, морской окунь,

Плывет мурена, зов хозяина слыша,

Привратник поименно голавлей кличет,

Барвен-старушек заставляет он выплыть.

25 Но вот когда ты, Рим, пожить сюда пустишь?

И разве много дней формийских год выдаст

Тому, кто суетой столичных дел связан?

О, как привратник, как приказчик здесь счастлив:

Хозяйство это для господ, а вам служит.

Продал вчера своего за двенадцать тысяч раба ты,

Чтоб пообедать разок, Каллиодор, хорошо.

Но не хорош твой обед: в четыре фунта барвена

Блюдом была основным и украшеньем стола.

5 Хочется крикнуть тебе: «Негодяй, это вовсе не рыба:

Здесь человек! А ты сам, Каллиодор, людоед!»

Этот портрет, что я чту приношением роз и фиалок,

Чей он, ты хочешь, узнать, Цецилиан, у меня?

Марк был Антоний таков в свои цветущие годы.

В этом портрете себя юношей видит старик.

5 О, коль искусство могло б выражать и характер и душу,

Лучшей картины нигде быть не могло б на земле.

Галл Мунаций, прямей и чище древних сабинов

И превосходней, чем был старец Кекропов, душой,

Пусть твоей дочери брак нерушимый Венерою чистой

Будет дарован в дому светлом у сватьев твоих.

5 Ты же, прошу, коль стихи, напоенные ржавой отравой,

Злобная зависть решит как-нибудь мне приписать,

Ты подозренье от нас отведи и настаивай твердо,

Что не способен на них тот, кто читателям мил.

Книжки мои соблюдать приучены меру такую:

10 Лиц не касаясь, они только пороки громят.

235

Да воздадут божества тебе, Цезарь Траян, по заслугам

И соизволят хранить вечно, что дали тебе.

Восстановляешь ты вновь в правах оскорбленных патронов:

Свой же отпущенник их в ссылку теперь не сошлет.

5 Ты удостоен хранить в безопасности также клиентов;

Это ты всем и всегда можешь легко доказать.

Пусть Сульпицию все читают жены,

Что хотят лишь своим мужьям быть милы,

Пусть Сульпицию все мужья читают,

Что хотят лишь своим быть милы женам.

5 Ни о страсти колхийки там нет речи,

Ни о пире свирепого Тиеста;

Сказок нет там о Библиде и Скилле:

Учит чистой она любви и верной,

Удовольствиям, ласкам и забавам.

10 Кто достойно стихи ее оценит,

Никого не найдет ее игривей,

Никого не найдет ее невинней,

Таковы, я уверен, были шутки

У Эгерии в гроте Нумы влажном.

15 При таком руководстве или дружбе

Ты ученей, Сафо, была б и чище,

Но, увидев Сульпицию с тобою,

Непреклонный Фаон в нее влюбился б!

Тщетно: даже супругой громовержца

20 Иль любовницей Феба или Вакха

Не могла б она быть, а лишь Калена.

236

Все то вино, что скопил ты в дрянных массилийских коптильнях,

Каждый кувшин, что тобой выдержан был на огне,

Мунна, ты нам отослал: посылаешь друзьям своим жалким

Ты по морям, по путям долгим смертельнейший яд;

5 И не дешевой ценой: на такие бы деньги фалерна

Можно купить иль сетин из дорогих погребов.

Вот и причина, что в Рим ты не едешь долгое время,

Я понимаю: свои вина не хочешь ты пить.

Права блюститель, знаток добросовестный строгих законов,