Неизвестно - Яковлев А. Сумерки

Порядок оформления дел . На каждую арестованную и на каждого социально опасного ребенка старше 15-летнего воз­раста заводится следственное дело. Они направляются на рассмотрение Особого совещания НКВД СССР.

Рассмотрение дел и меры наказания . Особое совещание рассматривает дела на жен изменников родины и тех их де­тей, старше 15-летнего возраста, которые являются соци­ально опасными и способными к совершению антисоветских действий. Социально опасные дети осужденных, в зависимос­ти от их возраста, степени опасности и возможности исп­равления, подлежат заключению в лагеря или исправитель­но-трудовые колонии НКВД, или выдворению в детские дома особого режима Наркомпросов республик.

Порядок приведения приговоров в исполнение . Осужден­ные социально опасные дети направляются в лагеря, испра­вительно-трудовые колонии НКВД или в дома особого режи­ма Наркомпросов республик по персональным нарядам ГУЛАГа НКВД для первой и второй групп и АХУ НКВД СССР — для третьей группы.

Размещение детей осужденных . Всех оставшихся после осуждения детей-сирот размещать: а) детей в возрасте от

1— 1,5 лет до 3-х полных лет в детских домах и яслях Нар- комздравов республик в пунктах жительства осужденных; б) детей в возрасте от 3-х полных лет и до 15 лет — в дет­ских домах Наркомпросов других республик, краев и областей (согласно установленной дислокации) и вне Москвы, Ленин­града, Киева, Тбилиси, Минска, приморских и пограничных го­родов. В отношении детей старше 15 лет вопрос решать индивидуально.

Грудные дети направляются вместе с их осужденными ма­терями в лагеря, откуда по достижению возраста 1 — 1,5 лет передаются в детские дома и ясли Наркомздравов республик. В том случае, если сирот пожелают взять родственники (не репрессируемые) на свое полное иждивение — этому не пре­пятствовать.

Подготовка к приему и распределению детей . В каждом городе, в котором производится операция, специально обору­дуются приемно-распределительные пункты, в которые бу­дут доставляться дети тотчас же после ареста их матерей и откуда дети будут направляться затем по детским до­мам».

В который раз я перечитываю этот приказ и каждый раз впадаю в смятение: не подделка ли все это? Увы, не поддел­ка, так оно и было. По состоянию на 4 августа 1938 года у репрессированных родителей было изъято 17 355 детей и на­мечалось к изъятию еще 5000 детей. 21 марта 1939 года Бе­рия сообщал Молотову о том, что в исправительно-трудо­вых лагерях у заключенных матерей находится 4500 детей ясельного возраста, которых предлагал изъять у матерей и впредь придерживаться подобной практики. Детям начали присваивать новые имена и фамилии.

В апреле 1941 года начальник ГУЛАГа Наседкин сообщает о том, что в исправительно-трудовых лагерях и колониях НКВД содержится вместе с осужденными матерями 9400 де­тей в возрасте до 4-х лет, из них из-за отсутствия мест только 8000 детей помещены в детские учреждения в лагерях и ко­лониях. В тюрьмах НКВД также содержится 2500 женщин с малолетними детьми. Кроме того, в лагерях, колониях и тюрьмах имеется 8500 беременных женщин, из них 3000 че­ловек на 9-м месяце беременности.

Общее число репрессированных по всей стране в 30—40-е годы крестьян превысило пять миллионов. С учетом того, что крестьянские семьи состояли в среднем из 4—7 человек, сре­ди которых минимум половина были дети, можно предста­вить себе масштабы преступлений режима против детей.

Отношение к крестьянским семьям, изгоняемым из род­ных мест, было в полном смысле варварским. Вот одно из ты­сяч писем о высылке семей из Украины в 1930 году: «Отправ­ляли их в ужасные морозы — грудных детей и беременных женщин, которые ехали в телячьих вагонах друг на друге, и тут же женщины рожали своих детей...; потом выкидывали их из вагонов, как собак, а затем разместили в церквах и грязных, холодных сараях... во вшах, холоде и голоде, и здесь находятся тысячи брошенных на произвол судьбы, как соба­ки, на которых никто не хочет обращать внимания... Еже­дневно умирает по 50 и больше детей».

Одним из поводов к очередному ужесточению уголовного законодательства в отношении детей стало письмо Вороши­лова от 19 марта 1935 года, направленное на имя Сталина, Молотова и Калинина. Девятилетний подросток напал с но­жом на сына заместителя прокурора Москвы Кобленца. Во­рошилов недоумевал: почему бы «подобных мерзавцев» не расстреливать? Откликаясь на просьбу о расстреле «подоб­ных мерзавцев», ЦИК и СНК СССР 7 апреля 1935 года изда­ют постановление «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних». В нем сказано: «...несовершеннолет­них, начиная с 12-летнего возраста, привлекать к уголовному суду с применением всех мер уголовного наказания». На мес­тах возник вопрос о возможности применения к детям выс­шей меры наказания. Разъяснение Политбюро от 20 апреля 1935 года подтверждало, что к числу мер уголовного наказа­ния относится также и высшая мера (расстрел).