ДАША - Милана Грей.2

– Искали приключений, – ответил Оливер.

– Нашли?

– Оливер, Фред! – послышался крик у нас за спинами. Это был Сэм Аттентион. Мы

остановились, подождать его.

– Нашли, – на выдохе произнес Фред. Услышав одно это слово, можно понять, что Фред

Сэма недолюбливал.

– Привет, ребят, – сказал Сэм, подойдя к нам, и пожал руки братьям. – Здравствуй, Милана, – улыбнулся он и кивнул мне.

И я обомлела.

– Приве-е-ет.

Братья повернули на меня головы, а Сэм, ярче улыбнувшись мне, снова обратился к ним:

– Парни, мне нужно с вами поговорить.

Братья опять повернули головы в мою сторону. Не увидев в моей зачарованной улыбке

возражений, Оливер сказал:

– Милана, займи нам места в столовой. Там встретимся.

– Хорошо, – сказала я.

В данный момент меня интересовала только белоснежная, манящая улыбка Сэма, обращенная ко мне. Я могла согласиться на все, просто потому что мне было не до

раздумий.

Мальчики направились дальше по коридору. Как только я потеряла из вида улыбку Сэма, я прокляла ее. «Я и теряю самообладание из-за какого-то парня? Какого-то придурка, –

возмущалась я, но в моей голове всплыла его улыбка, и продолжила я в другом русле, –

какого-то обаятельного придурка с красивыми голубыми глазами и ослепительной

улыбкой». Я потрясла головой, поражаясь своим мыслям, и еще раз ей хорошенько

потрясла, выкидывая оттуда Сэма.

Я вернулась в зал Б класса. Оливия сидела за тем же журнальным столом, но уже одна.

Она смотрела на танцующие языки огня в камине, но по рассеянному выражению лица

было видно, что ее мысли были далеко отсюда.

Поборов желание напугать ее, а потом насладиться громкими проклятьями, я тихо

позвала:

– Ливи.

Она сразу дернула головой в мою сторону, но лицо осталось напряженным и грустным.

– Что-то случилось? – спросила я, присаживаясь рядом.

– Мама письмо написала, – сказала она, кивнув на журнальный стол. Там лежала

бумажка, исписанная до краев. – В городе Бездушные мелькают. Пишет, чтобы я была

поосторожней.

Я отвела взгляд и притупилась, может я еще не все знала, что здесь творится, но кто такие

бездушные я знала. Перед глазами всплыла Диана Лого: не бездушная, но от этого она

была совсем недалеко. Голова заболела из-за бесполезной злости.

– Оливия, ты мне расскажешь про Бездушных?

– Почему ты ин… – начала она, но подняв глаза на меня, передумала спрашивать. – По

пути в столовую расскажу, – она сложила письмо в несколько раз, убрала в карман блузки

под безрукавкой с запахивающимся краем. – Идем.

– Угу.

Мы вышли из гостиной и пошли окольным путем, о котором я раньше даже не знала.

– Ты совсем ничего не знаешь? – спросила Оливия, заворачивая в людный коридор.

– Ну, не совсем, но лучше все рассказывай, – сказала я, проходя мимо статуи

изогнувшейся русалки. Почему я раньше не гуляла по внутренним коридорам? Тут

красивее, людей больше и, вроде, учителей нет.

– Расскажу, что сама знаю, – сказала она, а потом тихо продолжила, – волшебник

подписывающий «документ души», отдает свою душу Пожирателю, так они соглашаются

ему на вечную службу.

– Зачем ему души?

– Я думаю, он при помощи души получает власть над волшебником. Я слышала, как папа

говорил с дядей Вернустом, он сказал, что поглощая душу Бездушного, Пожиратель

продлевает себе жизнь, а бездушный, чья душа была съедена, умирает.

– Сколько Пож… ему лет? – спросила я, когда мы уже подошли к столовой.

– Не так уж много. Кажется, 45 , – ответила она. – Но он много раз избегал смерти, – тихо

сказала Оливия, когда мы вошли в столовую, наполненную учениками.

Мы пошли вдоль стола с разных сторон, чтобы сесть напротив друг друга.

– Он бессмертный? – громко спросила я. Никто не поперхнулся, не закричал, не обратил

на мои слова внимания.

– Нет, конечно, – сказала Оливия, перекидывая ноги через скамейку. Она уже не шептала, и я ее голос услышала совсем другим.

Мы сели за стол. Народа была еще не очень много, и я присмотрела братьям Вармент

обещанные свободные места. Я открыла рот, чтобы задать очередной вопрос, но Оливия

опередила меня:

– Милана, о Пожирателях не принято говорить, – снова вернувшись к шепоту, сказала она.

– Я не знаю, почему ты интересуешься, но лучше…

– Я понимаю, – перебила я подругу, не дав ей договорить. Я потянулась за нарезанным

хлебом, потому что единственное, что было на столе - хлеб.