Блохин Николай - Владимирская

– ...Чего пристыл, елецкий, вперед за мной...

– Ну и глотка у тебя, князь Данило.

– Сам не ожидал.

– И я не ожидал, думал юлить будешь.

– Нет, с этими не поюлишь, не ляхи, эти сразу на вилы.

– Ты, это, князь Данило, за богохульника-то прости что-ли...

– Да уж чего там, было, не отвертеться теперь.

– Уже отвертелся, считай.

– ...Эх, ну, берем что ли, благословили уже. Никогда столько попов вместе не видал все в праздничном, что ли правда со всей Владимирщины?

– Как не видел? В Москве-то? Да их на день Егория Победоносца в Москве больше... на крестном ходе...

– Эх, елецкий, давно я на этих празднествах не бывал... А скажи кто вчера, что с тобой икону эту потащу, так плюнул бы в того.

– Эк тебя на плевки-то разбирает, плеватель. Ну, а скажи, а сам-то веришь, что как ты им проорал тут, здорово проорал, так и есть, что спасительницу несем в Москву?

Вздохнул князь Данила тяжким вздохом:

– Нет, елецкий, нет увы... Я выполняю великокняжеский приказ.

– Хорошо, однако, выполняешь.

– Ну, если я знаю, что, когда и как ляху – немцу сказать, то уж нашим-то...

– Оно и – да, оно и – ладно... приказ выполнил ладно, глядишь и в душе отложится. Ведь в самом деле, спасительницу несем, князь Данило.

– ...Да донесем ли, это ж толпища-то!.. Эй, растопчите ведь, свалите, оглоеды...

– Приложиться спешат.

– Гляди и плачут.

– Так ведь о спасении просят—плачут, ну и – прощуются...

– Да, может, назад понесем.

– Э, нет, Москва назад ничего не отдаст. Да и то, где же, как не в стольном граде Владимирской пребывать...

– Не, ну это, невозможно!.. Да не прите вы!...

– Пожалей глотку, князь Данило, в пути на другое сгодится, переть все равно будут.

– Не гляди, дети под ногами... Куда ты?! Задавят!

– К Цалице Небесной плилозыться...

– Плилозиться!.. – Князь Данило поймал мальчишку за шкирку и поднял его к иконе:

– Прикладывайся, шельмец,... подстрахони, елецкий.

– ...Мамка, мамка, я плилозылся...

– ...Ну и ручищи у тебя, князь Данила! Думал завалимся...

– Однака тяжела ноша, нести долго. Не сопреем?

– Донесем. Кто хоругви несет, тем тяжельше. Потужимся. Это тебе не с ляхом юлить.

– Это тебе не плуг за кобылой поправлять.

– Да, взялись за плуг, князь Данила, да не обернемся... Эх, Царица Небесная, спаси землю русскую...

***

Долго смотрел митрополит Киприан на Владимирскую из Ельца. Пытался представить, как на нее смотрел, что видел в ней Тамерлан.

Большим мастером был неизвестный иконописец со скрупулезной, дотошной точностью скопировал он икону. Абсолютная копия. Сколько Киприан не видел списков с Владимирской, точной копии сделать никто не мог, ибо невозможно скопировать эти глаза, этот взгляд – приникающий, успокаивающий и взыскующий вместе, при чем все эти три качества на самом высшем недоступном для любой кисти уровне. Ибо как ни манипулируй красками, геометрией линии и точек, из которых составляется изображение, как ни изыскивай соотношение цветов, как ни вымучивай из себя всего мастерства – знания движения выражений лиц человеческих, никогда не положить тебе того единственного штриха, той единственной точки, которая сделает изображение женского лица единственным вселенским ликом Девы – Богоматери. Нету в природе того штриха, той точки, не причем здесь любое мастерство. Что б снизошел на штрих, на точку тот Дух, творящий из лица святой лик, нужна сверх молитва, нужна рука евангелиста Луки, смотрящего на живую Матерь Божью. И вот неизвестный это сделал. Или так Киприану казалось? Ибо очень ему сейчас хотелось увидеть то, что присутствовало только у Владимирской, Ее единственность, Ее вселенскость. Это – Сама Богородица... И только мы, русские, эту вселенскость видим-воспринимаем. Вообще само то, что иконы вообще есть, что или переполнена Русская земля, воспринималось сейчас как чудо, как вселенская богоизбранность того чуда-понятия «Святая Русь», которому беззаветно отдался служить митрополит Киприан и частью которого себя считал.

Он зашторил окно, зажег свечу перед ликом и встал на колени. Маленькое узенькое пламя походило на желтую самосветящуюся кисточку. И пятно тусклого света на Богородичьем лике... «Пресвятая Богородица, спаси землю русскую!» – прошепталось тихо. Тихо, но страшно. Воплем взывающим, шепотом прошептанным.

И вот уже не тусклое пятно на лике, будто светящийся тоннель протянула от теперь ослепительного лика к шепчущим губам Киприана. Никуда конечно не выйдет он из своей кельи и ни с какой плеткой не пойдет по Москве, не оторвать от себя молитвенный тоннель, соединяющий с Царством Небесным и Царицей его.