Лимонов Анатолий - Клад отца Иоанна

Чтобы отвлечься от грустной мысли, я вдруг неожиданно вскрикнул:

- Зося, нельзя ли побыстрее? Пожалуйста!

Петька вздрогнул и, обернувшись, удивленно поглядел на меня. При этом он даже обронил прутик, которым изредка побуждал лошадь на ускорение шага. Кобыла навострила уши и... действительно перешла на рысь.

- Глянь-ка, слушается! - усмехнулся озадаченный Петька.

- Спасибо, Зось, с меня причитается! - весело поблагодарил я, и моя печаль заметно рассеялась.

В лагере нас давно ждали. На окраине возвышалась пирамида для костра, а по низинам растекались запахи вкусного ужина. Так заканчивался последний день нашего пребывания в лагере «Зернышки». Завтра сюда приедут уже другие ребята и девчата, и их будут ждать свои интересные приключения. А нам надо будет прощаться с этим местом, в лучшем случае, до следующего лета.

«Зернышки» встретили нас с ликованием. Они поспешили побыстрее разделаться с ужином, чтобы успеть до костра сбегать на озеро освежиться в теплых и мягких вечерних водах, а потом уж, с огромным удовольствием, слушать наш захватывающий рассказ о приключениях в лесах и болотах и нашем пребывании в плену у свирепого Назара!

Людмила Степановна уговорила Петьку покушать вместе с нами, а я, воспользовавшись этим, отнес Зоське свою булочку и огурец и погладил ее за ушами, поблагодарив за хорошую поездку. А она, видно, так сильно растрогалась от этого, что взяла да и поцеловала меня в щеку и нос своими довольно влажными и шершавыми губами. Короче, мы расстались с ней добрыми друзьями.

А потом было последнее шумное купание на озере, где я с удовольствием демонстрировал «зернам» все то, чему научил меня тренер по плаванию. А когда сумерки стали окутывать окрестности лагеря, к темно-синему небу взметнулось яркое пламя нашего костра. То я, то Паша наперебой рассказывали о наших приключениях в связи с поисками клада отца Иоанна. В вечерней тишине слышались лишь наши голоса да веселое потрескивание поленьев. «Зернышки» и даже батюшка, и Людмила Степановна, точно завороженные, слушали наше повествование о почти невероятных событиях последних дней. Время шло, но никто нас не торопил с отбоем, никто не прерывал рассказа, никто и не помышлял о сне и отдыхе. В тот последний наш вечер мы засиделись до полуночи. Но сон все равно не шел, и мы были рады побыть друг с другом подольше перед завтрашним расставанием. Да и ночь-то, почти самая короткая в году, вовсе не думала вступать в свои права. Вот только о втором, самом главном кладе отца Иоанна, мы с Пашкой вновь умолчали до лучших времен, сделав это открытие тайной четырех: меня, Прасковьи, дедушки Семы и дяди Семена. Вот вам, ребята, я эту тайну открыл. Но только потому, что доверяю вам, как себе самому, и уверен, что вы сохраните все строго между нами. И еще я верю, что скоро, совсем скоро этот великолепный клад вновь откроется людям, осветив всех своим ослепительным светом - сиянием веры, любви и добра! Аминь!

Людмила Степановна едва уговорила и убедила ребятишек лечь спать и хоть малость отдохнуть перед завтрашним днем, ведь нам еще предстоит последняя торжественная линейка, сборы и встреча новой группы волонтеров из другой школы. А мы с Пашкой договорились съездить с утра в город, в храм на литургию, и там исповедаться во всех своих грехах и промахах, допущенных за время нашего пребывания в лагере и вне его. Мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим палаткам. Ох, как же уже давно я не был в своем «лазарете», служившем мне спальней!

И опять, как и неделю назад, я заснул почти сразу же, едва голова моя, со все еще гудящей шишкой, коснулась жесткой подушки. Я впервые, как говорят, спал сном праведника: без эмоций, без видений, без страхов и волнений... Жаль только, что длилось это всего четыре с половиной часа. А когда это время истекло, прохладная и мягкая ладонь Паши легла на мое плечо. Я открыл глаза и, увидев милый девичий профиль, тихо спросил:

- Что, уже пора?

- Да, пошли, а то еще опоздаем на автобус.

Я мигом поднялся, заправился и выбрался из палатки. Девчонка уже двигалась в сторону села. Я мухой слетал в туалет, наспех умылся ледяной водичкой, покряхтел от рассветной свежести и, точно Зоська, мелкой рысью припустил за Прасковьей и настиг ее тогда, когда она уже входила в селение.

- Как ты поднялась?! А я что-то разоспался... Дорвался до своего «лазарета»! Если бы не ты, проспал бы, наверное, до обеда!

- А я так и не заснула... - отозвалась Прасковья. - Столько всяких мыслей навалилось... Да и к исповеди готовилась.