Лимонов Анатолий - Клад отца Иоанна

- Да какие уж у тебя грехи-то?!

- Это только кажется, что все чисто, а покопаешься - так целый воз наберешь...

- Да, ты права... Грехи эти, они еще раньше нас рождаются... - вздохнул я.

Автобус пришел с опозданием на 20 минут. Пашка стала волноваться о том, что мы можем опоздать на воскресное Богослужение. Компанию нам составили лишь местные бабульки, которые ехали в город, кто тоже в храм, а кто и на базар торговать зеленью, овощами да продуктами животноводства. Всю дорогу бабушки нас нахваливали, говоря, что вот какие мы молодцы и умники: не поленились рано встать и ехать в церковь; такие молодые, а в Боженьку веруем, стараемся все делать честь по чести; и Преображенский храм восстанавливаем, чтобы их детей и внучат-оболтусов к вере приучить и чтоб им, старым, было удобнее посещать службы и все требы исполнять. Нам было очень неудобно и стыдно чувствовать себя апостолами и предметом всеобщего внимания. Мы смущались, потели, вздыхали, натянуто улыбались, мечтая поскорее добраться до города. И все же, с другой стороны, было приятно слышать такие слова от старых и опытных в жизни людей и чувствовать себя причастными к такому особенному и великому чуду, как наше дивное православие!

Как мы ни торопились, но все-таки немножко опоздали. Мы вошли в храм, когда уже были прочитаны часы и началась Божественная Литургия. Диакон возглашал Великую Ектению: «Заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, Твоею благодатию!», а хор отвечал: «Господи, помилуй!» Мы перекрестились, поклонились и тихонечко влились в общую массу молящихся прихожан. И служба потекла своим привычным чередом: антифоны, ектении, вход с Евангелием... Перед причащением батюшка вышел исповедовать верующих. Когда подошла наша очередь, Пашка пропустила меня вперед.

- Георгий! - сказал я и склонился перед священником. Исповедь потекла сама собой. Хоть это дело и сугубо личное, но вам, друзьям моим, я скажу, в чем я тогда покаялся Господу. Сказал, что ударил ногой человека, что угрожал людям оружием и что, возможно, и выстрелил бы! (Батюшка удивился моим откровениям и попросил поподробнее рассказать, как и при каких обстоятельствах это произошло). Еще я упрекнул себя в том, что участвовал в конкурсе ругательств, гордился, хвалился, бахвалился, своевольничал, тщеславился, дни постные нарушал, порой ел без меры, угождая чреву своему...

Выслушав меня, священник накрыл мою голову епитрахилью и прочел разрешительную молитву Я перекрестился, поцеловал Крест и Евангелие и отошел в сторонку. Сильное облегчение сразу же посетило мою душу, точно теперь я принял ту лесную баньку на кордоне, только уже изнутри. Я оглянулся. Пашка о чем-то очень-очень быстро говорила батюшке. В чем же она могла каяться-то?! Ведь Прасковья никого не била, не унижала, не оскорбляла, не осуждала, не обижала, всем все прощала, все терпела... Разве, что в мыслях посетило ее? Или сочла недостойной съесть пищу этих «нимформалов»? Или винила себя за то, что обманула Людмилу Степановну, отправляясь на самом деле за кладом, а не за грибами? Видя, как волновалась на исповеди девчонка, я подумал: «Ведь тебе, Жорка, чтобы достичь Пашкиной чистоты и духовности, надо еще расти и расти, а, стало быть, если уж и ей по-прежнему есть еще в чем упрекнуть себя пред Господом, то тебе-то уж и подавно... Сегодня ты, скорее всего, исповедовал лишь крупные свои грехи и промахи, а многое, наверняка, еще осталось, так что надо будет более тщательно поработать над собой и покопаться в тайниках душевных...».

Пашка подошла ко мне и улыбнулась. Лицо ее было светлое, радостное, почти такое же, какое девчонка имела, выйдя из лесной баньки.

Я тоже улыбнулся ей, и мы дотронулись друг до друга только лишь кончиками пальцев. Потом встали рядом и стали дожидаться окончания службы и отпуста. Когда Царские Врата закрылись, мы положили три поклона и вышли из храма. До автобусной остановки шли молча и только чему-то улыбались. Мы были счастливы от того, что очистились и освободились ото всего, что тяготило и мучило нас в последнее время; и еще от того, что мы рядом и можем вот так запросто держать друг друга за руку; и от того, что сегодня отличная погода, весело поют птицы, цветут на клумбах яркие цветы, резвится на лужайках парка радостная малышня... Мы раскрыли тайну кладов отца Иоанна, внесли свой посильный вклад в дело возрождения храма, помогли поколебать банду Кривого, проверили и укрепили свою дружбу, и нам было совсем не стыдно подводить итоги нашего пребывания в «Зернышках». Но самое главное, что очень сильно радовало и волновало душу, было то, что мы осознавали себя православными христианами, верными рабами Господними, пусть еще не совершенными и часто ошибающимися, но твердо и бесповоротно идущими по тернистой дороге к Небесам!