Козлов Сергей - Хождение за три ночи

За столом сидели двое. Юра и Миша, как представил их Василий. По возрасту они были ближе Алексею.

— Тоня уже спит, — пояснил Петровичу Василий, — да и мы собирались сворачиваться. Завтра на работу.

— Неужто работать начали, крутить-винтить? — искренне удивился Петрович.

— Тут, хочешь не хочешь, придется, у нас новый хозяин.

Юра и Миша как-то печально кивнули: мол, зверь-хозяин.

— Председатель, что ли? — уточнил Петрович.

— Да не, — отмахнулся Василий, — владелец земли... Ну, короче, все, что здесь у нас есть в округе, один мужик купил.

— Новый русский?

— Если б русский, — в голос ответили Юра и Миша.

— Даже и не знаем — каких кровей, — пояснил Василий, — Гамлетом зовут.

— Гамлетом? Это у этого, как его, у Шекспира такой был. Принц датский. Его Высоцкий играл.

— Не, этот чернявый, — сообщил Миша, наливая по стаканам.

— Чего ты там про коньяк говорил, Петрович? — вспомнил Василий. — А то за фельдшерицей пойду, надо — чем заманить.

— Да вот, налить-палить, — Петрович достал из пакета и поставил на стол бутылку «Российского».

По всему было видно, что Петровичу с каждой минутой становилось все хуже. Он уже все меньше балагурил, даже налил себе рюмку водки, оставив коньяк для медика.

— Полыхну, может, микробов выведу, — пояснил он Алексею, — все равно до завтра здесь кантоваться.

Через пять минут вернулся Василий с молодой, немного растрепанной женщиной. Похоже, он поднял ее с постели. В шлепанцах на голую ногу и стареньком мешковатом плаще она выглядела невзрачно, но лицо ее все же дышало нерастраченной женской тайной, а большие серые глаза наполняли взгляд спектром тоски, усталости, природного ума, ироничного высокомерия и притворной покорности судьбе. Именно этот взор она дольше всего задержала на Алексее.

— Ну, если такие молодые в монахи идут, то и мне пора. Возьмешь, хлопец? — спросила она.

Алексей ответил ей долгим пронизывающим взглядом, который заставил ее вернуться в привычный мир и переключиться на Петровича. Из пакета она достала старенький стетоскоп, тонометр, градусник, кулек с таблетками.

— Это Ева — первая женщина... — начал, было, представлять Василий, но не успел.

— Ложка чайная есть, горло посмотреть? — спросила-скомандовала Василию, который тут же ринулся куда-то искать ложку.

После недолгого осмотра, прослушивания и простукивания Петровича Ева со вздохом вынесла приговор:

— Ну, если без анализов — банальная оэрвэи, дня три надо валяться.

— Нет у меня три дня. Мне ехать надо, — горько озадачился Петрович. — Ты мне, Ева, порошков-микстур каких дай, аспирин-маспирин, антибиотиков-антиубьетиков, но мне ехать надо. Хоть плод от древа познания, но ехать надо!

Ева посмотрела на Петровича, как на безнадежного больного. Василий в это время плеснул ей (в специально принесенную из серванта рюмку для дамы) коньяка. Она выпила его без какого-либо внешнего интереса, так она могла бы выпить и глоток воды или, скажем, валерьянку. Василий тут же заново наполнил стопку, а Ева начала рыться в кульке с таблетками.

— Чудес не бывает, — сообщила она вдохновленному ее поисками Петровичу. — Хочешь не хочешь, а три дня такая болезнь берет минимум. И проходит вне зависимости от лечения. Сказки это все, про колдрексы по телевидению. А будешь гарцевать, можешь получить осложнение. Вон, температура-то лезет...

— Гарцевать-кварцевать, — озадачился Петрович и вытер испарину на лбу.

— Ну, грипп — это не мина, — заметил Михаил. — Пните мне костыль, отлить схожу, — попросил он всех, но просьбу его тут же выполнил Василий.

Когда он поднялся, стало ясно, для кого в комнате лежал костыль. Правой ноги у него не было выше колена.

— Протез задолбал, трет в кровь, — пояснил он и заковылял к выходу.

— В Чечне, — кивнул ему вслед Юра. — Теперь геройскую пенсию получает на буханку хлеба в день. Орден и тот пожалели. А сейчас еще и забыть стараются. Как же — война кончилась. Ныне все мирные.

— Ага, а еще на Гамлета с одной ногой корячиться, — добавил Василий.

— За что воевал? — спросил всех на свете Юра. — Надо было — вон, — он стрельнул взглядом в Алексея, — в церковь слинять, поклоны бить, авось боженька и защитил бы нас всех...

Алексей, разумеется, молчал и будто безучастно смотрел куда-то мимо.

— Что ты про него знаешь? — тихо, но веско спросил Петрович, который умел давить авторитетом прожитой жизни и намотанных километров.

— Да... — неопределенно отмахнулся Юра.