Козлов Сергей - Хождение за три ночи

— А инопланетяне? Может, смотрят сейчас на нас — двух дурачков?

— Может, — согласился Алексей.

— Они — как мы?

— Должны быть как мы. Ведь и они — по образу и подобию Божьему.

— Я тоже часто смотрю в ночное небо. Такая тайна над нами, а мы ходим, упершись носом в землю.

— Это точно...

— Слушай, тебя биологичка завалит. Ну, с этими... Обезьянами... Ты эту теорию эволюции совсем не признаешь? Ведь... Ну... Питекантропы, неандертальцы...

— Антон, — нахмурился Алексей, — мы уж сколько раз с тобой говорили. Подойди к зеркалу. Ну какая ты обезьяна? А? Почему сегодня виды вымирают, а не приспосабливаются? Где эволюция? Деградация, а не эволюция.

— Да я, честно говоря, тоже, не хочу от обезьян происходить. Видеть в макаке своего пра-пра-пра-пра... — облегченно махнул рукой вдаль Антон. — Но на экзамене я все равно буду рассказывать про Дарвина.

— Рассказывай. Заодно расскажи, почему ученые до сих пор не нашли ни одного переходного вида! Расскажи, как Дарвин утверждал, что киты произошли от медведей, которые ловили рыбу. Ты представить себе такое можешь?

— Чушь, неужели Дарвин так утверждал?

— Вот видишь, Тоха, ты даже не знаешь теорию, которую собираешься доказывать. И весь советский народ так... А если б прочитали книгу Дарвина, то знали бы, что Бога он не отрицал. Только надо в английском варианте читать.

— Ладно-ладно, — испугался Антон опасной темы, — ты мне лучше скажи, ты вместе с отцом уедешь?

— Нет, он оставит меня с тетей. Чтобы я школу закончил уже здесь. Осталось-то полгода.

— Это хорошо, значит, будем вместе, — обрадовался Антон и тут же подумал, что тем самым мог обидеть друга, у которого в семье неприятности.

Но Алексей улыбнулся в ответ:

— Будем вместе. Этим летом собираются праздновать тысячелетие Крещения Руси. Кое-где даже храмы открывают. Может, и отца вернут. Даже не верится, что сейчас такое могло произойти.

— А мне завтра можно с тобой пойти?

— Можно. Но ты же ходил уже, тебе не понравилось.

— Да, но не то, что бы не понравилось. Было все так, как ты предупреждал. Сначала какая-то сила будто бы стала меня из храма выталкивать. Тяжело как-то стало. Дышать тяжело...

— Бесы, — определил Алексей.

— И знаешь, мне кажется, там все о смерти напоминает.

— Правильно. А что в этом такого? Непомнящий о смерти не знает о Вечной жизни. Другого перехода туда нет. Хотя, вру. Пророки Енох и Илия были живыми во плоти взяты на небо. Илия поднялся в огненной колеснице.

— В огненной колеснице? Может, инопланетный корабль? — сделал свое предположение Антон.

Алексей улыбнулся:

— Вот есть у нас, у людей, привычка Божии дела своими мерками мерить. Отец говорит: антропоморфный подход.

— Какой?

— Да чисто человеческий.

— А другого у нас нет, — смутился Антон, — я, вон, читал, что Ванга сказала: Гагарин не погиб, его забрали... Забрали, понимаешь? А кто мог забрать? Инопланетяне. Ты про Вангу-то знаешь?

— Знаю.

— Ну и что скажешь?

— Ничего.

— Но в церкви же постоянно о каких-то чудесах говорят, ты сам сколько рассказывал.

— Тош, чудеса бывают истинные и ложные, подобие чудес и дьявол делает, чтоб человек заплутал. А про Вангу я не знаю ничего. Откуда у нее какие-то знания? Кто ей дал? Мне ближе наша Матронушка Московская, вот уж провидица была... К ней люди приходили во время войны, у кого близкие без вести пропали, и она точно говорила — ждать или отпевать. — Алексей остановился, взял за плечо друга: — Лучше давай не будем, опять спорить придется, поздно уже. Скажу одно: человек, ограниченный физическим телом, не может собственными силами познавать потусторонний мир.

— Ладно, не будем. А звезды сегодня, и правда, очень красивые. Так и манят. Если б построили звездолет, ты бы полетел? Или это тоже нельзя? — хитро прищурился Антон.

— Почему нельзя? С тобой — полетел бы, — улыбнулся Алексей.

— Так я завтра приду?

— Приходи. Отец рад будет.

— Ты серьезно? А я думал он меня безбожником каким ругает.

— Не ругает. Твой же меня не ругает.

— Ругает, — вдруг признался Антон, — но не сильно. Ты же мой друг. Батя считает, что человек — творец собственной судьбы, а Бог здесь ни при чем.

— Правильно считает. Человек сам выбирает: к Богу ему идти или в другую сторону.

— Слушай, Лёх, — покачал головой Антон, — ты такой умный, что у тебя на всё ответы есть.

— Не на всё.

— Ага, то-то я себя дураком всякий раз чувствую. Пошли, давай. Богослов.

* * *

В доме было накурено, едко пахло свежим нарезанным луком, водкой и чем-то прелым. Скорее всего, остановившимся в этих стенах временем. В комнате, куда Василий провел гостей, царил беспорядок. Посередине под слабой лампой, облагороженной съежившимся от времени и температуры абажуром, стоял стол, на котором вместо скатерти лежала древняя пожелтевшая газета. На полу, чуть в стороне, валялись костыли. На столе — початая бутылка водки, под столом — дюжина пустых. На засаленных потемневших тарелках с надписью «общепит» грубо порезанный лук и ржаной хлеб. Рядом что-то похожее на вяленую пелядь. В центре пластиковая бутылка пива. У стены незаправленная металлическая кровать, которая скрипела уже одним своим видом. Рядом с ней ободранный комод, на котором покоилась радиола «Беларусь». Именно радиола больше всего поразила Алексея, потому как долго пришлось вспоминать название этого раритета. А ведь где-то там, под крышкой, заветный переключатель скорости вращения пластинок: 33/78. Ах, как смешно было в далеком детстве включить пластинку, записанную на скорости 33 оборота, на все 78! Тогда в динамиках пели и играли смешные лилипуты... А еще рядом с радиолой валялись старые школьные ручки с обгрызенными, пожеванными концами, стоимостью 35 копеек... Время остановилось.