Тырданов Иван - Битва пророков

Лысый заскулил по-тюркски:

– Убей меня мечом, сожги меня огнем, разорви конями, только не сажай на кол, господин! Не сажай на кол, господин! – Глаза его опять дико завращались, как тогда, когда его вытаскивали из ладьи. – Не сажай на кол, господин! – повторял как заклинание он.

– Что он бормочет? Кто понимает их язык? – крикнул он всем. – Где мещерка с Оки? Найти Тешку!

– Тешка, Тешка, беги скорей, Ратко зовет! – послышались женские голоса.

Подбежала, запыхавшись, румяная девка. Ратко спросил:

– Послушай его, Тешка, чего он говорит?

Лысый смотрел, как обдирают кол, как заостряют его с одной стороны, и плакал:

– Помилуй меня, господин, прояви милосердие! Не сажай на кол! Отруби мне голову, и я буду молить Бога за тебя на небесах! Брось меня на съедение псам, и мои внуки и правнуки назовут тебя всемилостивейшим!

Ратко присел перед ним на корточки:

– Ишь, как разговорился! Тешка, понимаешь ты его?

Глаза Тешки сузились, щеки запылали еще сильнее. Пнув кусок земли в лежащего пленника, она с хрипотцой, по-кошачьи, с заметным акцентом заголосила:

– Не-е-е-ет, не знаю их язык! Но я знаю – кто он! Я его глядел!

– Где?

– Это он сжег мещеру-городок! – яростно торжествуя, сказала она. – Они убил всех мужей и увез жен и деток. Я – в рыбной яме, под протухшую рыбу! Соль у нас кончилась. Рыба протухла в холодной яме. Рыба крапивой была накрыта, чтобы не вонял сильно. Я закопалась в рыбе, один голова в крапива осталась! Они меня не поискал! Они нос воротил от ямы. Я смотрел на этот хазар! Я видел его!

– А-а-а! Так вот кого мы поймали! Это же те самые разбойники, которые два года назад по всей Волоке селища пожгли! Только тогда их было много. На сорока кораблях грабили… А теперь-то чего без дружины пришел, а? Думал, на Волоке уж людей живых не осталось?

Хазарин тоже ничего не понимал. Он таращил глазищи то на Тешку, догадываясь, что она его где-то видела и узнала, то на вождя, то на кол, который уже вкапывали перед кострищем. Туда с берега уже принесли покойников и уложили рядом, ногами к колу. Лысый трепетал всем телом и продолжал скулить:

– Великий господин! Не сажай на кол! Помяни, Господи, царя Соломона и всю мудрость его! Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его! Помоги, Господи, рабу твоему недостойному умереть без позора на весь род мой! Без мук на глазах у язычников, без срама на глазах у жен и детей!

Сидевший перед ним на корточках Ратко потянул за шнурок на шее хазарина и сорвал амулет. Мишка совершенно четко разглядел – это был крест! Значит, хазарин был крещеным! Чего-чего, а такого развития событий Беловский не мог и предположить. Что же теперь делать? Пока он валялся со скрученными за спиной руками и сдувал налетевших на запах крови слепней, он придумал легенду о своем происхождении и историю о том, как он попал сюда. Доказывать то, что он такой же русский, как и другие, было бессмысленно. Слишком мало он знал их жизнь. Поэтому необходимо было прикинуться русским, бегущим из полона, в который попал еще в детстве. Таким образом, можно объяснить и знание языка, и отсутствие бытовых и культурных навыков. Он уже все обдумал и только ждал, когда Ратко приступит к нему с расспросами.

К хазарину он относился как к однозначному врагу своих предков. Поэтому его судьба Мишку совсем не интересовала. Более того, после убийства безоружных гребцов он тоже испытывал к лысому ненависть и отвращение. Но, узнав о том, что тот христианин, у Мишки появилось чувство обязательства перед братом во Христе, который сейчас должен принять страшную, мученическую смерть. Правда, он будет страдать вовсе не за Христа, а за собственные преступления, но все равно судьба пленника стала небезразличной. Да и горькие молитвы, нужно признаться, тоже тронули Михаила. Может, хотя бы попытаться помочь ему умереть менее лютой смертью? Хотя сострадание, жалость, помощь – первое нарушение правил троянца! Но что изменится, если этот христианин умрет другой смертью? Ведь жизнь этого хазарина на этом все равно закончится, и он больше не будет фигурировать во времени. Так какая же разница? Ничего не изменится!

С этой мыслью он решительно вторгся в историю Х века.

– Ратко, – выдавил из себя Мишка, – Ратко, я понимаю хазарина!

Все обернулись и посмотрели на Беловского.

– Так чего же ты молчишь? Как тебя зовут?

– Мишка Беляк.

– Что за имя такое, русский ли ты?

– Беляком моего отца звали, а Мишкой в плену хозяин назвал. Михаил я. Нерусское это имя. Так меня и зовут всю жизнь, и наши тоже.