Тырданов Иван - Царь мира сего, или Битва пророков продолжается

– Кто?

– Те, кто обманул Фадлана. Те, кто посылает наивных шахидов на смерть и убийства невинных людей. Те, кому как воздух необходимо погубить Россию и Церковь и не допустить крещения в будущем огромных масс народов.

– Ты говоришь про сатану?

– Да. Именно он всячески старается натравить мусульман на христиан, чтобы они уничтожили друг друга. Из этого вывод – не допускать этого.

– А если не получится предотвратить войну?

Киприан задумался и посмотрел как-то иначе. Немыслимый цвет его одежд стал еще блистательнее, он возложил руку на голову Михаила и тихо, но твердо сказал:

– Тогда – побеждать!

Он обнял Михаила и прижал к себе:

– Трудно вам будет, очень трудно… Все Небеса плакать о вас будут. Плакать и просить сокращения дней ваших испытаний. И Бог поможет… Дерзайте, детушки! Господь за ваше терпение пошлет вам такие знамения, что целые армии будут переходить на вашу сторону и принимать от вас крещение.

– И не забывай никогда о будущем, – добавил Тимофей, – и о том, что у Бога нет времени. Тебе ли это объяснять, Миш? Если придется воевать, воюйте милостиво, воюйте праведно. Кто знает, какими христианами станут потомки ваших врагов? Какими горячими молитвами будут их молитвы за своих заблуждающихся предков? Для Бога ведь без разницы – что сейчас, что через сто лет. Может, через сто лет арабы или турки за любого врага христианства помолятся, он и спасется прямо сейчас. Взять хотя бы того же самого Фадлана. Господь видит его честную душу и постарается за это благословить его род большим христолюбивым потомством. И как знать, может быть родится от его семени какой-нибудь великий святой? Самое главное, чтобы на земле была территория, где смогут рождаться святые! Только за эту территорию стоит воевать! Любая другая война преступна!

Тимофей подумал и как-то грустно добавил:

– Хотя понятия «сейчас» и «сто лет» для Бога не имеют смысла. Ты же это знаешь. Они важны только для них – черкас указал на террасу, откуда пришел Михаил.

Там в луже крови лежало его изуродованное тело. Над ним склонился рыдающий Коэн: «Миша, Миша! Не уходи! – плакал он. – Что же я буду без тебя делать, Миша!»

– Ты хотел сказать «для него»? – удивился Беловский.

– Ишь ты, какой шустрый! Не для него, а для них! – повторил Тимофей.

– Но он же там один, я ведь уже тут, с вами?

– Не пахано, Миша, а боронишь! – опять рассердился Киприан.

– Неужели мне опять возвращаться туда?

– А ты как хотел? Кто за тебя дела доделывать будет?

У Михаила сжалось сердце при мысли, что ему вновь придется вернуться в страшную боль, в лужу грязной крови, перемешанной с пылью, в изломанное тело с раздробленными ногами.

– Нужно, Мишенька, нужно, – уже ласково добавил Киприан, – нужно потрудиться ради Христа.

– Как же не хочется, отцы родные…

– Понятно, дорогой, что не хочется. А Господу, думаешь, хотелось на крестные муки? Но – нужно…. Ты вот только подумай о том, что будет, если ты не вернешься и не сделаешь свое дело. Иди и смотри, если забыл!

Киприан подошел к Беловскому, властно повернул его влево и пихнул в спину. Вместо чудесного парка и ласкового моря он увидел засыпанные бетонной крошкой и стеклом пустынные улицы какого-то города с руинами то там, то тут вместо домов. По развороченному асфальту тротуара, сшибая и отталкивая друг друга, пробежали какие-то страшные люди, похожие на крайне опустившихся истощенных бомжей. Высоко в небе он увидел белые борозды выхлопов строя тяжелых бомбардировщиков. Но они, кажется, не стали бомбить и пролетели куда-то дальше. Заметив самолеты, странные люди куда-то исчезли, и он остался один. Где-то истошно кричал ребенок. Михаил пошел на крик, чтобы помочь ему, если чего-то случилось, но крик удалялся. Михаил побежал и заметил двух мужчин, которые гонятся за маленькой буквально двухгодовалой девочкой. Они бежали как-то странно, медленно и неловко, как это делают немощные старики или некоординирующие себя алкоголики, поэтому никак не могли догнать ребенка. Девочка исступленно кричала, бегала и пряталась от них между многочисленными припаркованными во дворе машинами, которые почему-то были все вскрыты и разворованы. Ее рот и глаза были так широко открыты, что казалось, будто ничего кроме них на ее худом личике нет. Из-за дальнего угла многоподъездного дома выбежала еще одна женщина и тоже стала что-то хрипло, с каким-то животным ужасом в голосе кричать. Догоняющие девочку уродцы на мгновение остановились, но, увидев, что девочка побежала по прямой навстречу женщине, припустились, ковыляя, за ней с новой силой и почти уже нагнали ее, но девочка изловчилась, резко повернула в противоположную сторону и побежала назад, как раз туда, где был Михаил. Папа, папочка!