Тырданов Иван - Царь мира сего, или Битва пророков продолжается

1. Он сам жив;

2. Беловский тоже пока не погиб, хотя дышит на ладан;

3. И самое главное – шейх получил сигнал о взрыве. Значит, есть немного времени.

Безвыходность положения раздражала Коэна. Он не привык к такому. Он впервые в жизни не знал, что делать дальше, с чего начать и чем закончить. Но и сидеть, сложа руки и смотреть на умирающего Беловского он тоже не мог. Прежде всего, он оторвал обрывки изрубленных осколками бомбы шорт с Михаила, снял с себя и с него поясные ремни и перетянул ими ноги лейтенанта, чтобы остановить кровотечение. Потом он сбегал к доктору, сгреб в какую-то коробку все, что только попалось на глаза, включая ноутбук медика, и притащил это на террасу, где лежал раненый.

К своему удивлению, он застал лейтенанта в сознании. Тот даже немного приподнял из грязной кровавой лужи вытекшей из него голову, и, дрожа всем телом, осматривал превратившиеся в мочало ноги.

– Осторожно, Миша! Тебе не нужно шевелиться! – забеспокоился Анатоль, – я сейчас тебе помогу!

– М-м-м… – тяжело и часто дыша, взвыл от боли Михаил. – Помогать тут нечему, ног там уже нет…

– Ну что ты, что ты!? Мы еще у тебя на свадьбе спляшем!

– Дожить еще нужно… до свадьбы…

– Доживем, обязательно доживем! Ты же у нас летчик! Ты – русский летчик! Ты – вторым Маресьевым будешь! – пытался шутить Анатоль.

Беловский непослушными руками рванул с шеи приемник, и попросил Коэна:

– Ты… ничего не спрашивай… и ничему… не удивляйся – попросил он, активировав связь с Изволь.

– О, Господи! – первым делом воскликнула она. – Не трогай пока свои ноги, сейчас мы их диагностируем.

Михаил сглотнул сухость в горле и сморщился.

– Пить… дайте пить…

– Сейчас, сейчас, Миша! Подожди чуток! – Коэн вскочил и убежал за водой.

– Что там у меня? – простонал он.

– Ничего страшного: обе ноги по колено полностью раздроблены и нашпигованы металлическими шариками. Хорошо хоть, что жизненно важные органы почти не пострадали. Ты терпи. Только терпи! Мы тебя вытащим!

– Что вы собираетесь делать?

– Запустим программу регенерации поврежденных органов.

– Я не хочу…

– Как это так ты не хочешь?

– Я к Тимофею и Киприану хочу.

– Не говори ерунды!

– Скажи им, что я не смогу… Я не вытерплю… – из последних сил выдавил из себя Михаил.

– Вытерпишь! – испуганно закричала Изволь. – Ты все вытерпишь! Так будет!

Вспомнились тяжелораненые и умирающие солдаты, которых часто приходилось видеть на войне. Большинство из них сначала кричали от страшной боли, но силы их быстро покидали, и если они не теряли сознание, то, молча сосредоточась на чем-то очень важном, тихо мучаясь, умирали. Их безвольные тела, с оторванными конечностями, развороченными животами или зажаренной плотью, трепетали, а широко раскрытые глаза безразлично смотрели на суету вокруг и ничего не выражали, кроме чудовищного страдания. Каким бы ни был человек героем, каким бы мужеством ни обладал, какой бы идеей ни горело его сердце, в момент смертельного ранения у него мгновенно пропадает какой-либо интерес ко всему на свете. Только в кино раненые супермены продолжают прыгать, бегать, драться, кого-то спасать или сами спасаться. В жизни такого не бывает. В жизни тяжелораненый человек падает там, где стоял и на этом заканчивается весь героический пафос.

Вот и сейчас Михаил почувствовал полное безразличие к Коэну, России и ко всему человечеству. Зачем ему все это надо? Он опустил голову обратно в грязную кровавую лужу. Ему было все равно – где лежать и в чем лежать. Где-то далеко чего-то кричала ему Изволь. Кто-то лил в его растрескавшиеся губы воду, которую не хотелось уже даже глотать. Ему было больно. Невыносимо больно. Оставьте меня все!

– Ну, здравствуй, здравствуй, дорогой мой! Здравствуй во веки!

– Ты кто?

– Неужели забыл? С глаз долой, из сердца вон?

– Денница, ты?!

– Ну, конечно же – я! Как же я рад вновь видеть тебя! Вставай, мой друг!

Он протянул руку Михаилу и легко поднял его на изуродованные ноги.

– Что же они с тобой сделали! Как же они любят издеваться над людьми!

– Где я? – спросил Михаил, оглядываясь.

– Ты там, где у тебя больше не будет боли.

– Где я? – переспросил опять он, наслаждаясь тем, что боль совсем прошла.

– Ты на земле, на свободной земле!

– А где Коэн?

– Забудь про него! Это предатель!

– Кого же он предал?

– Того, кто дал ему столько, сколько никому не давал! Этот мерзавец оказался неблагодарной свиньей!