Веселовская Надежда - Союз любви

Наташа не прочь обсудить этот вопрос, но дверь уже открывается и в столовую вновь заглядывает Надежда Ивановна:

- Можете выйти, но в залу не заходить. Учите уроки, читайте книжки. В девять часов Таня и мальчики - спать, Андрей и Наталья пойдут со мной в церковь, - И прежде чем закрыть дверь, добавляет с обрадовавшей детей улыбкой: - И не забудьте поставить к печке башмаки!

В постелях только и разговору, что об Ангеле. Но перед сном еще нужно сыграть в свою обычную игру, иначе куда деваться зайчикам, белочкам и пеночкам? И вот Гриша, откинув одеяло, важным голосом говорит:

- Пароход готов.

И сейчас же Леня начинает испуганно звать:

- Зайчики, зайчики! Все ко мне - сейчас отплываем!

- Белочки, сюда! - вторит ему Гриша.

- Пеночки, летите ко мне! - надрывается Таня, больше всех вкладывающая душу в эту игру. Кроме того, что ей было бы щемяще-жалко отставшую пеночку, Таня знает, что старается еще и ради папы: ведь это он прозвал дочку, которая любит петь, певчей птичкой - пеночкой. Папу своего Таня любит больше всех на свете, потому это слово ей особенно дорого.

Наконец пеночки слетаются, зайчики и белочки собираются на кроватях. И пароход отплывает - в завтрашний день.

В это время на кухне Устя ведет разговор с Филиппом, который зашел погреться перед тем, как пойдет в церковь.

- Прислуживать будешь на заутрене?

- Наше дело вертеп поставить, - отвечает Филипп, - Паникадила зажечь; а прислуживать пущай Андрюша.

- Известно, попович, - соглашается Устя. - А учиться, говорит, на доктора буду... Мне вот барыня нынче ходить не велела, - вздыхает она. - После отпустит, а покуда не одних же детей в дому оставлять.

-Ну и не ходи. - Филипп усмехается в усы, - Оставайся - может. Ангела увидишь, как он обновы те носит!

- Да я энтого ангела кажный день вижу! - всплескивает руками Устя. - Барыня наша хошь порой горяча, а все одно ангел. Ни единого праздника не пропустит, не подарив! - Расчувствовавшаяся Устя смахнула слезу кухонным полотенцем. - А уж его преподобие, так тот вовсе ангел во плоти...

- Ну, его преподобие... Я как попал сюда в денщики - месяц солдаты завидовали. Ты теперь, говорят, у Христа за пазухой... - и Филипп зашуршал мешком, вынимая из него старые поношенные сапоги»

- Принес? - лукаво спросила Устя.

- Велено! В новых-то я в церкву пойду, а энти для ангела.

- Ну, пойдем к печке, - говорит Устя, - и я свои поставлю, мне тоже велено.

Вскоре в доме воцаряется тишина. Наступает Святая ночь. Она окутывает поскрипывающий деревянный дом, в котором предстоит вырасти и состариться детям - всем, кроме Лени, убитого в сорок втором году под Можайском. Здесь они переживут тревоги и беды, испытают горькую нужду, отрадуют свою радость. Через много лет у еще не родившейся девочки Нади будет храниться щепочка, взятая при сломе этого дома на память... А пока на него спускается темнота, и в открытую вьюшку печи слетает Ангел; неслышно обходит комнаты, благословляет спящих детей, кладет в башмаки книги, игрушки, сласти; кусок ситца в козловые полусапожки, три рубля в солдатские сапоги...

Длится Святая ночь.

Всю свою жизнь баба Тата была верующей. Об Иисусе Христе она говорила с трепетом. Божьей Матери молилась с умиленными слезами, а из святых главным своим покровителем считала преподобного Серафима Саровского. Его прославление пришлось примерно на те года, когда маленькая Таня болела брюшным тифом. Тиф был тяжелый и осложнялся с каждым днем. Звезды медицины, памятники которым украшают ныне район, где до старости жила баба Тата, а тогда – просто молодые, энергичные доктора были приглашены на консилиум. Решение их вышло единогласным - молча, один за другим, они покинули детскую, отводя глаза, поклонились Надежде Ивановне... Маленькая Тата едва дышала - на ее щечки легли серые тени, ногти начинали синеть... Вне себя мать бросилась наземь перед иконой недавно открывшегося в своей святости угодника:

- Отец Серафим! Милостивый, добрый святой? Даю обет съездить к твоим местам, в Саровскую пустынь... спаси мою дочку!

На следующий день доктора вновь были собраны. Удивляясь, что младенец все еще жив, они вошли в детскую, выстроились вдоль кроватки и - застыли на месте, увидев это спокойно спящее, ровно дыщущее дитя, на котором явственно читалась печать выздоровления. Надежда Ивановна рассказывала потом: "Они мне говорят - это чудо. Я говорю - я просила преподобного Серафима Саровского. Они только перекрестились - Дивны дела Твои, Господи - а один даже заплакал. Слава Богу, говорят, теперь девочка будет жить.