Петров Александр - Летящий с ангелом

Лишь моя длинная тень от яркой луны протянулась в его сторону, как он занервничал. Сначала забегал кругами, обнюхивая землю. Потом вытянул морду вверх и долго принюхивался к воздуху. Вдруг какой-то слабый ветерок донес до его чуткого носа несколько частиц, слетевших с моей одежды. Пес почуял: это враг. Мощная сила подбросила его напряженное тело. Пес ринулся туда, откуда исходила опасность. Его звериный инстинкт не знал пощады. Он должен был найти врага и разорвать в клочья.

Я шагал по ночной улице. Перед моими глазами черные тени сменялись голубоватыми лунными пятнами. Я шел по улице, вдыхал влажные ночные запахи и по привычке творил Иисусову молитву. В голове проносились непрошеные мысли. Иногда они бесследно исчезали, но иногда появлялись мысли нехорошие и, чтобы их прогнать, требовалось немалое усилие. Самое главное — это сосредоточиться на словах молитвы. Когда слова с языка сходили в мозг, сила их вырастала. Но когда молитва из ума через дыхание спускалась в сердце, она превращалась в щит, невидимо ограждавший со всех сторон. Внутрь такой защиты ничего суетного проникнуть не могло. Если снова не приходило рассеяние.

Мощные лапы Пса несли его навстречу опасности. Ноздри ловили ненавистный запах врага. Глаза в поиске двуногого шарили по земле и кустам, домам и деревьям. Он превратился в боевую машину, не знающую пощады. Ничего, кроме смерти, не могло остановить этой стремительной атаки. От желания снова ощутить опьяняющий вкус крови его внутренности напряглись и прибавили сил.

Враг появился внезапно из-за угла. Пес глубоко вдохнул, сделал последний прыжок и взлетел над землей, обнажив лезвия клыков. Он уже долетал до горла двуного, оставались доли секунды. Вот сейчас его клык вонзится в эту мягкую пульсирующую жилку, и на его язык прольется обжигающая соленая сладость… Вдруг — удар по всему телу! Пес отлетел и рухнул в кусты.

…Моя молитва снова рассеялась. Я ловил ее слова, как рассыпающиеся бусины, собирал ее, нанизывал — бесполезно. Наконец, рассердился и гневно плюнул себе под ноги. В этот миг откуда-то слева обдало холодным смрадом. Меня парализовало страхом. В оцепенении я пытался выдавить из сведенного судорогой рта спасительное Имя. Я не сомневался, что только это может меня защитить. Но рот словно зажали мягкой подушкой. Мое напряжение достигло предела. Казалось, сейчас лопнут мои артерии, когда я выдавливал изо рта хотя бы слабый шепот Имени. Слева на меня неслось что-то страшное и черное с раскрытой пастью. Я видел злобные беспощадные глаза, видел сверкающие в лунном свете острые желтые клыки. Отчаянный страх пронизал меня арктическим холодом. Смерть летела на меня быстрее молнии. И в самый последний миг жизни, в полном изнеможении я выдохнул «Иисус…» — и черную смерть ураганом отбросило прочь!

Пес лежал скованный параличом, как мешок с мясом. Его зоркие глаза видели, как удаляется двуногий. Чуткие ноздри ловили тающий запах врага. Уши слышали, как человек негромко сказал: «Слава Тебе, Господи!» Пес жалобно, по-щенячьи, заскулил. Он перестал быть хозяином района. Теперь он обязан умереть.

Я проснулся весь в холодном поту и сел на кровати. Сначала я поискал глазами черного пса. Слава Богу, его не было, и я облегченно вздохнул. В углу перед иконами на коленках стояла Света в ночной сорочке. Она оглянулась и улыбнулась.

— Я тебя напугал? — просипел я сдавленной глоткой.

— Немного, — кивнула она. — Но мне это знакомо. Я только окропила тебя святой водой и прочла «Да воскреснет Бог…» — и ты очнулся.

— Я кричал?

— Нет, стонал тихонько.

— Прости, пожалуйста. И спасибо за помощь, боевая подруга.

Света заснула сразу, чуть голова коснулась подушки: видимо, устала. Я же чувствовал себя на удивление бодрым. Просто лежал на боку и неотрывно смотрел на спокойное лицо жены. От сна черты лица размякли, она стала похожей на ту девочку Свету, рядом с которой я лежал во время послеобеденного тихого часа на парусиновой раскладушке в детском саду. Какое чудо это зрелище! Эти мягкие переливы нежной кожи лица, серебристых от лунного света волос, гибких тонких запястий, вздрагивающих пальцев… эта едва заметная артериальная пульсация на длинной беззащитной шее… слабый ветерок от беззвучного дыхания… И теплая нежность, заполняющая меня от сердца до кончиков пальцев — всего без остатка. Ради этого можно не раз пройти через те испытания и потери, которые мне достались. Ради этого можно было заплатить цену во сто крат большую. Любимая, спи… Ребята, спасите!