Петров Александр - Летящий с ангелом

После посещения старца я стал пристально присматриваться к девушкам. «Узнаешь свою невесту, — сказал старец, — не сомневайся. То, что от Бога, человек всегда узнает». К заболевшей маме приходили молодые сотрудницы. Я сидел у маминого изголовья и наблюдал за ними: кто как сидит, кто что говорит, кто кокетничает, а кто скромно молчит. Право же, среди них были достойные претендентки, но сердце мое тупо молчало.

Заходила ко мне в гости Анечка. Рассказывала о своей консерватории, о новых друзьях. Я вспомнил, как мама Светы назвала ее самой красивой девочкой в нашем классе. На самом деле, Аня в девичестве еще больше расцвела. В ней имелось все, что только может пожелать нормальный мужчина: красота, изящество, утонченность, доброта… Только я себя нормаль­ным не считал. И рядом с этой девушкой-совершен­ством я был холоден, как лед. Уф-ф-ф. Что я за урод!..

Перед свадьбой позвонила Оля. Она расхваливала своего жениха, описывала роскошное платье, делилась планами свадебного путешествия: Париж, Венеция, Рим… А я слышал: только слово скажи, и я все это брошу ради тебя. Нет, не сказал я заветного слова. Вообще молчал, как рыба в морозилке. Видно мне суждено век в девках куковать… или, как там, в парнях, что ли. Нет, подожду. Еще подожду. Старец не мог ошибиться.

В тот день с утра в воздухе клочьями висел густой туман. Я в плаще бродил по парку, обошел детские места, забрался на гору, где мы сидели со Светой. Туман рассеялся, на лазурном небе заиграло солнце. Зачем ты светишь, глупое светило? Зачем пытаешься меня утешить? Зря все это. Видно совсем я пропащий. Я нехотя поднял глаза и вдруг как в детстве залюбовался прекрасным видом. В слепящих лучах солнца все заиграло, ожило. Улыбалась мириадами блесток река, смеялось сощуренными облаками небо, весело шептались деревья. А в вышине стремительно носились птицы.

Вот один стриж на секунду замер, закувыркался, сделал мертвую петлю и стал выписывать в воздухе спираль. Потом он спикировал на меня и со свистом пролетел буквально в метре от моего лица. Я даже успел разглядеть полуоткрытый клюв и задорные черные глазки. Что это! Неужели?.. Я вскочил и чуть не бегом отправился домой.

…Света!.. Моя Света сидела на пустой лавочке у нашего подъезда. У ног стояли два чемодана. Она, как раньше, смотрела перед собой и никому не принадлежала. Я подошел и присел рядом. О, на этот раз мое бедное сердце не молчало — оно грохотало так, что могло оглушить все вокруг. Оно пульсировало в груди, в голове и даже в горле, отчего я не мог произнести ни слова. Как хорошо, что с этой девушкой можно молчать. И это никогда не стесняло, ни разу не вызвало неудобства.

Она медленно повернула ко мне бледное лицо. Наши глаза встретились, и мы слегка вздрогнули. Ничего в жизни я не видел прекраснее этих светло-зеленых глаз, этих улыбчивых мягких губ, этой ямочки на подбородке, этих золотистых пушистых волос, в которых любило гостить солнце. Оказывается, никуда моя Света от меня не уезжала. Она всегда оставалась со мной. Мы даже говорили вместе, одними словами.

— Я больше не могу без тебя… — прошептала она.

— Я больше не могу без тебя… — эхом отозвался мой охрипший голос.

— …Оказывается… — продолжила она.

— …Оказывается… — эхом повторил я.

— Я вернулась к тебе, — сказала она.

— Ты вернулась ко мне.

— Навсегда.

— Навсегда.

Я жил вами, люди Жена, сестра моя

В нашем доме поселилось неземное существо. Телесно, по человеческим меркам, это была девушка, но на самом деле ― ангел во плоти. Имя Светлана вполне соответствовало ей. Мне казалось, что из дома навсегда ушла темнота. Даже когда гасли электрические лампы, свет продолжал разливаться по комнатам. Первые дни я ходил по квартире на цыпочках, стараясь не спугнуть эту сказку наяву. Мне казалось, что я в детском сне и стал одним из его персонажей.

Как хорошо теперь будет ходить на службы вместе. Если один занеможет или нападет уныние, другой поднимет и поведет за руку. Хоть мы и стояли в храме по разные стороны от центрального прохода, я постоянно чувствовал ее близость и поддержку. После храма мы позволяли себе немножко пройтись, и это было особенно необычно после Причастия. Мы в такие минуты могли молчать, о чем-то тихонько говорить — неважно — мы были единым целым, как сказано в Писании о супругах.

При всей аккуратности и чистоплотности Света мало уделяла внимания внешности: ей было все равно, во что она одета и как выглядит. Времени на внешность она тратила меньше, чем я, особенно, учитывая бритье. При этом одевалась она с врожденным вкусом и выглядела более чем прекрасно. Она могла не кушать по нескольку дней, но оставалась свежей и сияющей. До нашего венчания мы жили раздельно: я уступил ей свою комнату, а сам переселился на застекленный балкон. Она часто выходила ко мне, и мы рассказывали друг другу о своей жизни. При этом мои рассказы походили на чтение дневника, а ее — на стихи. Часто это происходило ночью. Света сидела в кресле, подобрав ноги и закутавшись пледом, а я лежал на раскладушке и поглядывал то на звезды, то на нее. Случалось, рассказ затягивался до утра. После таких ночных посиделок я ходил с чугунной головой, она же — будто бессонницы и не было.