Неизвестно - Untitled.FR11

- О! Там у меня знакомые работают.

Ещё не хватало! Может, этот Переверзьев, что имел виды на Пашу, и есть тот знакомый?

Утвенко уже крутанул рукоятку на аппарате и жёстким тоном, будто он был комдивом, бросил в трубку:

- Утвенко. Мне «Ромашку»! - военврач жестом предложил Паше присесть.

- «Ромашка»? Утвенко! Мне «Донской»! Занят? Вот едрит твою налево! Жду на проводе! Донской, мне двенадцатую клинику. Коммутатор? Соедините меня с хирургией!

Утвенко взглянул на Пашу.

- Тебе повезло - с первого захода! Вот - дежурная сестра! Разговаривай!

Паша взяла трубку:

- Пригласите, пожалуйста, Киселёву Аню! Как не работает?

- Выходит, не повезло! - сказал Утвенко, забирая у неё трубку.

- Да нет, она работает, только сегодня сменилась с дежурства.

- Что ж, Киселёва! Значит, заходи в другой раз. А порядок с приёмом личного состава полка наведи. Как зовут твоего сына?

- Боря.

- Борис - хорошее имя! А почему у тебя нелады с фельдшером Липатовым? Анатолий видный парень, толковый.

- Был бы толковый, были бы руки короче, товарищ военврач! Что он о себе возомнил?

- Ну, теперь ты старший фельдшер! Разрешаю ставить его по стойке смирно!

- Есть, товарищ военврач! - улыбнулась Паша и, приложив руку к пилотке, чётко развернулась на каблуках.

- Вот это порода, едрёнь её в корень! Бой дивчина! - пробормотал себе под нос Утвенко, довольно оглядывая ладную фигуру девушки в армейской форме. - С такими не пропадём!

* * *

Только через неделю, за день до начала учений, Паша вновь дозвонилась в больницу. На этот раз Аня была на месте. Паша не могла поверить тому, что услы­шала: Иван забрал Борю и увёз к родителям, в Алешки. С мая у него начиналась полугодовая преддипломная практика, и он вернулся домой, на свою должность старшего агронома совхоза.

- Аня, как ты могла? Ведь ты же обещала! - выдохнула в трубку Паша.

- Пашуня, прошёл слух, что будут призывать всех, и если тебя призвали с сы­ном, то меня, незамужнюю, - тем более, хотя и главврач божится, что не отдаст. Пусть Борька побудет с отцом, а через месяц закончатся сборы, возьмёшь отпуск, съездим в Алешки, а потом в Карачан, к нашим. Батя прислал письмо, обижается, что не приезжаю, пишет, что Володька заканчивает десятилетку, учится хорошо.

Утвенко и его врачи целыми днями проводили практические занятия в бое­вых подразделениях. Бойцов надо было обучать оказывать взаимопомощь при ранениях до прибытия санитара, используя индивидуальный пакет. Спасение жизни раненых во многом зависело от грамотной первой помощи, от способов эвакуации и предельно возможной близости хирургической палатки к линии боя. Работать было над чем! Наблюдая, как молоденький солдат в окопе накладывает «подушечки» на условное входное и выходное ранение на руке своего товарища, Утвенко, со свойственными ему подковырками, комментировал его действия:

- Ты что лыбишься, как Дуня с мыльного завода! Вот когда попадёшь под настоящий обстрел, будет тебе не до улыбочек, рядовой Ивчин! Или ты кроме лопаты, мать твою, ничего в руках не держал?

Сам Утвенко участвовал в финской кампании, имел ранение и знал не только теорию военно-полевой хирургии.

* * *

Ранним утром двадцать второго июня Пашу разбудили звуки ударов по рель­се, означающие тревогу. Санитарная рота высыпала из палаток и строилась с противогазами напротив полевой кухни. Рядом становились взводы снабжения и подвоза. Учения шли полным ходом, личный состав полка находился «на передо­вой», в состоянии «войны», и тревога в таком положении вряд ли была уместна.

Из своей палатки вышел Утвенко, его фуражка была надвинута на самые бро­ви, какую-то минуту он осматривал людей в строю, было видно, что он взволно­ван, от плотно сжатых губ на щеках прорезались глубокие складки. Выдержав необычную для него паузу (Утвенко всегда начинал без промедлений!), он за­говорил:

- Товарищи! Фашистская Германия без объявления войны напала на нас! Вра­жеская авиация бомбит наши города! Учения отменяются! Слушай приказ коман­дира: всё имущество подготовить к транспортировке на железнодорожную стан­цию. Пункт прибытия - Воронеж. После переформирования дивизии отправимся на фронт, бить врага!

* * *

В Воронеже, как только выдалось время, Паша помчалась на Карла Маркса. Там она застала только соседок. Ей сообщили, что двадцатого числа Аня взяла от­пуск по семейным обстоятельствам и уехала в Карачан, к заболевшей маме. Паша всплакнула в опустевшей комнате, но тут же вытерла слёзы, достала свой альбом с фотографиями. Пожелтевшая фотография папы и мамы, фотография малень­кого Борьки. Она подумала и положила в плотный конверт ещё и фотографию Ивана. Он улыбался здесь своей белозубой улыбкой.