Неизвестно - Untitled.FR11.rtf5

Покидая редакцию, где мы встречали зарю новой жизни и помогали воспевать ее, а отчасти, по мере сил, и раздувать, я захватил папку с «заветными» письмами. Больше в редакции брать было нечего. Похоже было, что очень немногое из прежнего могло понадобиться в наступающей жизни.

«Заветные» письма, хотя авторы их от выборов к выборам и занимали все более важные позиции в обществе, тоже были не нужны в будущей жизни, но я взял их.

Отчасти я сделал это из любви к историческим документам, отчасти руково­дило мною какое-то смутное предчувствие, что письма эти будут иметь какое-то продолжение .

И вот тут я не ошибся.

Отшумели затяжные, как наши весны, выборы, отгремели парламентские гро­зы, наступили реформы. Глухая ночь опустилась над нашей Родиной, и казалось, что так грязно, темно и серо будет теперь всегда и везде .

Вот тогда-то, не то на втором году Ельцина, не то на третьем, и получил я уве­систый пакет с рукописью, которую переслал мне Герой Вселенского Союза, поэт Федор Шадрунков .

Я начал читать ее только потому, что хотел узнать, как сложились судьбы хо­рошо знакомых мне людей, в том числе и судьба загадочно исчезнувшего вместе с Союзом Советских Социалистических Республик депутатом Векшиным, но по­степенно повествование захватило меня.

И хотя в рукописи отыскалась разгадка исчезновения депутата Векшина, это оказалось уже не существенным, потому что в повествовании Федора Шадрунко- ва так же ясно и определенно раскрывались многие другие, гораздо более суще­ственные загадки нашей истории.

Должен сказать, что рукопись поступала ко мне отдельными кусками и по раз­ным каналам. Часть ее, например, я получил от своего приятеля, работающего вра­чом в закрытой клинике. Связано это было, как увидит читатель, с теми роковыми событиями, что происходили в жизни автора и главного героя повествования.

Однако я не знал этого и опрометчиво показал рукопись знакомым издателям. Вскоре первая часть дневников Федора Шадрункова была опубликована, но тут пришла вторая часть, я начал было публиковать и ее, но поступившая по почте третья часть заставила меня прервать публикацию до полного художественного завершения рукописи.

Концовки же долгое время не было .

Даже когда приятель из спецклиники передал мне рукопись, которая была най­дена при раскопках концлагеря «Недотепино», мне было ясно, что и она не явля­ется завершением повествования столь отважно начатого письмами Героя Вселен­ского Союза, поэта Федора Шадрункова еще на заре той жизни, которая сейчас пышно расцвела вокруг нас.

Я терпеливо ждал, и вот однажды утром сел, как обычно, за свой компьютер и вдруг обнаружил в почтовом ящике неизвестно как попавшее туда долгожданное завершение .

Предлагаю этот труд благосклонному вниманию читателя и прошу помнить, что мое участие в ней ограничивается лишь примечаниями публикатора.

ПОЛЕТ НА ЮПИТЕР

(записки Федора Михайловича Шадрункова)

Я выздоровел!

Ясно понял это, перечитав копии своих Писем правительству.

Написаны они в прошлой жизни, когда все мы задыхались под тяжким игом тоталитаризма. Моя болезнь тоже началась из-за этого невыносимого гнёта.

Теперь мы живем в другой стране, гнёта нет, и я выздоровел.

Если не верите, могу рассказать вам свою биографию, как советовали мне вра­чи, когда я лежал в стационаре.

Пожалуйста...

Я родился в 1961 году, когда полетел в космос Юрий Гагарин.

Закончил среднюю школу в городе, носившем тогда имя Ленина, здесь же пос­тупил в университет, носивший не менее позорное имя гонителя Зощенко и Ах­матовой.

После четвертого курса прервал учебу, так как был призван в армию, где по­лучил умственную инвалидность. Более двух лет восстанавливал утраченный ин­теллект в стационаре.

Между прочим, там я завязал знакомства со многими будущими видными об­щественными и государственными деятелями Санкт-Петербурга. После двух лет заточения был выпущен на свободу. Как солдату-герою, получившему инвалид­ность на умственном фронте, мне была назначена пенсия.

Отец мой к тому времени уже находился на секретной работе, а мать умерла, оставив мне две комнаты в коммунальной квартире, в одной из которых я и прожи­ваю сейчас, а в другой — живет моя бывшая жена Екатерина Ивановна Полякова.

Наша коммунальная квартира раньше была весьма многолюдной, и чтобы по­пасть в туалет, приходилось стоять в очереди. Но еще в прошлой жизни, в мрач­ную эпоху тоталитаризма, нашу квартиру начали расселять, и сейчас здесь прожи­вает всего четыре семьи.