Unknown - ЕЕРОДИТЕЛИ

Да, кстати, зубы!.. Он вряд ли мог бы сосчитать, сколько раз та или иная трухлявая партнерша по игре в преферанс отлавливала его в очереди за свежим номером газеты или столовским кипятком, чтобы, очаровательно смущаясь, вполголоса спросить: «Скажите, где вам зубы делали?». К концу срока Влад привык лгать им, и лгать цинично, изощряясь в названиях супердорогих клиник, известных ему лишь понаслышке: он уже по опыту знал, что, если сказать правду, в ответ неминуемо услышишь: «Надо же, какой вы молодец! В нашем с вами возрасте это такая редкость!» Никогда в жизни, жаловался Влад, его не беспокоили стоматологические проблемы - в этом смысле ему повезло с наследственностью, у всей его семьи зубы были, что называется, Богом даденные, - но тут, впервые за последние шестьдесят лет, он начал ощущать в деснах неприятное нытье, и лишь богатый клинический опыт помог ему с горем пополам справиться с подступающим неврозом, - что не помешало ему (как говорится, «на всякий пожарный») посетить санаторского дантиста и две-три минуты с отвращением слушать, как тот восхищенно ахает, ковыряясь в его ротовой полости.

А фильмы, ежевечерне идущие в стареньком кинозале на первом этаже столового корпуса!.. Черно-белые или радующие взор красками, выцветшими, как глаза соседей по столу; призванные вызывать слезливую ностальгию - или, наоборот, повышать тонус бодрыми названиями: «Старики-разбойники»; «В бой идут одни старики»; «Верные друзья» (Влад, конечно, не рассчитывал на ассортимент, предоставленный ему неизвестным другом в Центре Геронтологии - но уж Дикую-то Орхидею могли бы показать, возмущался он.) Чего стоили «культмассовые мероприятия», список которых ежедневно вывешивался на стенде в холле того же столового корпуса! Один из таких списков Влад даже переписал на тетрадный листочек - специально, чтобы позабавить меня по возвращении; честно говоря, ничего забавного я тут не увидела:

«12.00. (библиотечный корпус). «Осень жизни»: Встреча с православным священником о. Виктором.».

«15.30. (стадион). Конкурс ретро-шлягера «Моя морячка».

«18.15. (актовый зал). Конференция. Специалист по сердечно-сосудистым заболеваниям отвечает на ваши вопросы.».

«20.00. Всем, всем, всем!!! Сегодня в нашем кафе - вечер знакомств «для тех, кому за …дцать»! Будет концерт, викторина с призами и танцы до упаду!». «Вечер знакомств» Влад все-таки решил посетить - хотя бы ради праздного любопытства; свое намерение он выполнил, но долго просидеть там не смог - и покинул кафе задолго до окончания шоу, поняв, что «не вписывается в его стилистику». Впрочем, это была его последняя попытка бунта. Уже через неделю скука и безысходность окончательно заели его - и он перестал брезговать даже таким развлечением, как: «Веселая дискотека «Кому за …дцать»! Обучение танцу «Летка-енка» и пляски до упаду!!!»

В сущности, все эти мелкие эпизодики сами по себе были не так уж страшны - в особенности для человека, наделенного иронией (а, тем более, аутоиронией ), которой Владу было не занимать стать. Но гораздо хуже была сама атмосфера «Геронтума» - поначалу почти неощутимая, но постепенно проникающая через поры в кровь и мозг даже самых моложавых постояльцев: тошная, гнетущая атмосфера старости, которая, несмотря на то, что все лозунги «Геронтума» призывали бороться с ней до полной победы, явно была возведена в этом заведении в культ. Вот и он, Влад, уже к середине срока обнаружил, что безвкусные и грубые подколки массовика-затейника доставляют ему тайное удовольствие, - а в конце месяца поймал себя на том, что во время ностальгического сеанса в кинозале его нос становится мокрым…

Влад описывал мне все это с тихим смехом, - но, чем дольше я его слушала, тем страшнее мне становилось. Смех его звучал как-то неестественно; я явственно слышала, что в его голосе сквозит неуверенность и, пожалуй, страх. В глазах его читался вопрос: «Не постарел ли я, не превратился ли и впрямь в глубокого старца?»; я понимала, что Влад ждет от меня ответа или хотя бы знака. Но что я могла ему сказать? Любые проявления сочувствия, попытки разубедить тут же превратились бы в свою противоположность - он сразу почувствовал бы фальшь. У меня был лишь один способ доказать, что в его пороховницах еще не закончился порох, - к нему-то я и прибегла, когда история о зверствах «Геронтума», наконец, подошла к концу. В спальне, на тумбочке, в массивной вазе стояла моя роза - она уже полностью распустилась, но я без сомнения узнала ее по ярко-алому окрасу, огромным шипам и валяющемуся внизу, на полированной поверхности, спиралевидному обрывку золотистой ленты.