Венцом великолепия всего здесь была башня; высокая, как скалы окружающие её, и крепкая,
словно была призвана служить центром военного укрепления замка или форта. Но что здесь было
охранять? Мирное порхание бабочек иль чистоту ручья? Её величие захватывало дух при каждом
шаге к ней. Могучая, из крупного серого камня, с огромным этажом, построенным в германском
стиле, как кассельские домики; она грозно нависала над девушкой и одним лишь своим видом
требовала внимания и уважения к себе.
Готель нежно коснулась её стены пальцами, словно успокаивая сию владычицу за своё
невольное вторжение. Она с почтением обошла башню вокруг, пока не оказалась перед дверью,
вся поверхность которой была украшена резными цветами и листьями, вьющимися вокруг
кованых петель и столь же изящной замочной скважины. И Готель снова не смогла себе отказать в
том, чтобы коснуться этой красоты руками; она провела ладонью по нескольким цветам и
удивилась, насколько гладким был узор. И еще она подумала, что единственным ключом,
способным открыть такое величие, мог быть лишь тот, что принадлежал несчастному под завалом.
А потому медленно отойдя от башни, но всё еще не сводя с неё глаз, девушка снова вернулась в
ущелье.
Несмотря на видимую тяжесть, после легкого щелчка, дверь отворилась с чуть слышным
скрипом, больше похожим на вздох забытого узника, и Готель увидела две лестницы; одна
спускалась вниз, а другая вела на этаж выше. Под тусклым светом, крошечных бойниц, редко
расположенных в стенах, она пошла наверх. На каждом новом этаже стояли какие-то вещи. На
одном мешки, на другом ящики, полки с горшками и кувшинами. Поднимаясь на каждый
следующий этаж и ступая по половым доскам, Готель снова и снова удивлялась качеству этого
строения, поскольку полы не издавали не единого скрипа, и как бы высоко она не поднималась,
каждый раз, делая следующий шаг, ей казалось, что она ступает по твердой земле. На четвертом
этаже было заметно светлее, ибо лестница, ведущая с него, заканчивалась открытой дверью, из
которой шел уверенный дневной свет.
Преодолев последние ступени, Готель ступила в круглый зал, как видно являющийся главной
комнатой, кухней и гостиной в одном лице; правда, всё вокруг было так давно заброшено, что под
слоем пыли и паутины с трудом можно было отличить одежный шкаф от печи, а книги от тарелок.
Свет, наполняющий зал, поступал через витражное окно, которое, как и несколько других, были
наглухо закрыты, отчего воздух здесь был тяжелым и сжатым. Осторожно переступая по полу,
обходя книги и карты, разложенные повсюду, Готель подошла к большому окну и настежь
открыла его ставни. Её грудь наполнилась свежим воздухом и замерла при виде, открывшемся её
взору. Она никогда не была в раю, но теперь она представляла, на что он мог быть похож. Её
поглотило небо, в которое можно было смотреть, не поднимая головы, и пушистые, теплые от
солнца облака, которые можно было погладить, казалось, стоит только вытянуть вперед руку. И
словно истосковавшийся по дому ветер, пойманный среди скал, ворвался волной и стал
перелистывать книги на столе и выметать залежалую пыль. И Готель кинулась ловить убегающие
карты, будто кто-то мог её отчитать за подобную неосторожность.
Собирая разбросанную по полу бумагу, она невольно обращала внимание на рисунки и
записи на них. На одном были выписки из библейских писаний, на других карты городов:
Шамбери, Лиона, Женевы, небольших поселков и деревень. Но больше остальных здесь было карт
звездного неба, с датами и неразборчивыми пометками на полях. Присмотревшись, Готель
обнаружила, что почти все они были сделаны в начале прошлого века, и чаще остальных на них
значился год одна тысяча сто тридцатый.
Готель пожала плечами, поскольку, кроме своего рождения в те годы, она не могла
припомнить ничего более знаменательного. Сложив, по возможности, всё на свои места и
основательно перепачкавшись в пыли, она огляделась по сторонам и подняла голову наверх. Свод
башни также имел окно, плотно закрытое, как и другие, предназначение которого ей было
неведомо. Еще две двери вели в комнаты, в одной из которых находилась опочивальня, а в другой
некое подобие библиотеки, с полками и столом, безжалостно заваленным бумагами. И, конечно,
здесь были книги. Много книг. Писания, научные трактаты, библейские летописи и снова заметки
Читать дальше
