Розалия! Сами того не зная, вы даровали мне через себя прощение, потому что…, то, что я
пережила, было мне долгим и горьким уроком.
Готель вспомнила слова старика Парно, который сказал ей, что этот самородок однажды
сделает её счастливой или мудрой. И она действительно была счастлива и тысячу раз
поблагодарила Бога, что её слабость в тот ужасный день обернулась ей всевышним прощением.
Розалия ничего не поняла и того что казала ей Готель, но все же обняла подругу и погладила её по
голове.
Сколько Готель оставалась на Сицилии, столько приходила к Сибилле. Словно пытаясь
добрать утраченное с ней общение; она садилась рядом с её склепом, плакала, рассказывала о
своей жизни, смеялась, нежно поглаживала каменное надгробие, прощалась и уходила. Проведя
две недели подобной реабилитации и, насколько это возможно, вернув своей душе покой в
отношении Сибиллы, Готель покинула Сицилию.
V
Не известно прибывал ли её самородок ей мудрости, но то, что она стала взрослее, Готель
чувствовала все своей душой. Её возвращение к Раймунду было наполнено терпением и
пониманием к их союзу. И теперь, даже когда маркиз долго отсутствовал в Марселе, она находила
для себя занятия, отвлекающие её мысли от разлуки: прогулки, покупки, дела по дому, хотя чаще
всего это была работа. Готель все так же шила, много, а поскольку для неё это было еще и
увлечение, если не искусство, то еще и дорого.
- Мой казначей сказал, что вы самая богатая женщина в Провансе, - признался как-то маркиз.
"Почему бы нет", - подумала Готель. Она давно забыла о тоске, безумном желании куда-то
успеть, непременно родить мальчика и девочку или свести с ума маркиза и себя своими,
неоформленными ни коим образом, отношениями. Она переводила свою излишнюю энергию в
звонкую монету, а свободное время коротала, расслабившись на своем белоснежном балконе за
перечтением Писания или просто закрыв глаза и наслаждая легким дуновением морского бриза.
Она старалась ухватить за краешек то самое счастье, которое, казалось, витало здесь где-то рядом
и которое, возможно позже, при других обстоятельствах будет не столь близко, и потеря
ощущения его близости станет невосполнимой потерей, токай же, как, например, общение с
Сибиллой. Готель решила хоть ненадолго остановиться и отпустить время, позволив его теплому
течению самостоятельно войти в свои русла. Она даже не открыла глаза, когда маркиз сказал, что
умер Рожер. Это случилось через год после смерти Сибиллы.
"Похоже, кара Всевышнего все же настигла его", - подумала Готель и, взмахнув черными
ресницами, улыбнулась маркизу:
- Вы останетесь?
Их ночи были так же горячи, и они выходили на балкон, встречая луну, и оставались там под
одним одеялом покуда восходящее солнце не бежало к ним по воде розовым блеском.
- Констанция пишет, что у неё появилась вторая племянница. Алиса, - сказала тихо Готель, о
Раймунд ничего не ответил.
Они оба надеялись, что у Людовика и Алиеноры наладятся отношения, но к их общему
сожалению ничего в королевстве не наладилось, а в довершение всего, следующей зимой
Констанция написала Готель письмо, исполненное какого-то необъяснимого раскаяния и
страдания, словно она извинялась перед ней за рок судьбы.
"Готель, любимая моя душа!
Вы знаете как дорога мне наша дружба, и оттого я решила написать Вам, а не маркизу о
грядущих событиях, зная какие последствия они могут нанести вашему союзу. Брак их величества
близится к разрыву, и я уверена, что не далее как весной он будет аннулирован. Алиенора
непременно найдет поддержку на западе, что обернется огромной проблемой Раймунду в Тулузе,
и то, что спасет его, возможно, погубит Вас.
Я не могу написать Вам больше, иначе залью слезами бумагу.
Молю Вас простить меня за это. Констанция де Франс".
Готель показала письмо Раймунду, но не нашла в его реакции ничего необычного. Она
написала в Париж ответ, в котором уверила Констанцию, что повода для такого беспокойства с её
стороны нет, и что Раймунд и так проводит в Тулузе достаточно времени, чтобы контролировать
своё влияние в этом регионе. Раймунд же вскоре отбыл в Тулузу и пробыл там около месяца.
Готель стала видеть маркиза все реже, да и по возвращении тот чаще выглядел более скрытным и
задумчивым. Даже рассудительная Готель не могла порой развеять перед ним эту пелену и
Читать дальше
