командующим здесь военным.
- Но где же война? - недоумевала та.
- Собор и северные стены почти разрушены, а английский флот стоит за пределами отлива и
только и ждет удобного случая, чтобы атаковать нас. И вера монахов не становится от этого
крепче. Они идут в мир и теряют себя.
Наступила некоторая пауза. Аббат молчал, видимо, размышляя над своими словами, в то
время как Готель уже не знала какими словами пользоваться ей, чтобы достучаться до сознания
простого смертного человека без угрозы эмоционального срыва и без неминуемо сопутствующих
тому осложнений. Она крутила словами, как могла, но отец Жан только послушно кивал головой,
словно ничего не понимал, что постепенно выводило Готель из себя. В результате она взяла тон
прямой и пристально смотрела аббату в глаза, как разговаривают с заигравшимся ребенком:
- Я хочу передать саду Ля Мервей цветок, используя который монахи аббатства смогут
вернуть королеве молодость и силы. Взамен же, я попрошу их величество отдать мне своего
следующего ребенка.
- Попросите что? - вежливо улыбнулся аббат.
- Святой отец, я несколько старше, чем выгляжу, и знаю, что никогда не смогу иметь детей. И
это единственная причина, по которой я готова вернуть Белéну1 свой источник, навсегда
отказавшись от сего дара, - заключила Готель.
Отец Жан старательно всматривался в лицо девушки, ожидая, что вот-вот наступит
мгновение, и по её лицу пробежит след какого-либо другого объяснения этой, похоже, шутки. Но
ничего подобного не происходило. Немое лицо Готель не наводило на монаха никаких других
мыслей, кроме зажимающего сердце внутреннего трепета.
- Полагаю, мне необходимо встретиться с советом Ордена, - пересохшим голосом произнес
аббат.
"Ну, вот и всё", - подумала Готель и добавила:
- Если вы решите мне помочь, святой отец, я передам вашим монахам карту с
местонахождением цветка через Дени Дю Мулена в парижском соборе. А пока, я бы хотела
вернуться в Дюке, где меня ждут.
- Вам лучше остаться здесь, до следующего прилива, - ответил отец Жан, и распорядился о
свободной келье для своей гостьи.
Вода действительно отступила и снова начала прибывать лишь к рассвету. В той же лодке, а
потом и экипаже, с теми же попутчиками Готель вернулась в Дюке.
- Вы в порядке? - спрашивал Эмерик.
- Да, - кивала Готель.
- А ваше дело, оно…
- Да, - поторопилась ответить она, - похоже, всё хорошо.
- Я очень переживал за вас сегодня, - заговорил он, - прошлой ночью здесь прошли всадники,
и я боялся, не попали ли вы там в беду.
- Их было много?
- Всего несколько человек, но двигались они быстро. Так что полагаю, они уже на полпути к
Парижу.
Что ж, тетива было пущена, и обратной дороги не было. Огромный механизм привел в
действие все свои колесики и оси, и вытащить оттуда хоть что-то, означало бы катастрофу, смерть
в которой стала бы лучшим для Готель исходом.
Но она не собиралась ни слабеть, ни сдаваться. Напротив, Готель была полна решимости
довести всё своё великое путешествие до логического конца и обменять свою бесконечную жизнь
на другую, новую. Она даже предположила, что, возможно, сакральной тайной цветка, которую
она, с момента его обретения, никак не могла постичь, был вопрос свыше - хочет ли она ребенка
больше жизни? Возможно, в этом был его смысл, смысл его света, света дающего жизнь. И тогда
открывалось, что эволюцию делает не один человек и ни его мысль, или её бесконечное
совершенствование, а рождение и дарование миру новой жизни и мысли. И пусть в этом не
великий смысл, но нравственность.
- Бог не дает детей, - раскладывая на своем столе книги, заговорил епископ, - он отпускает им
время: жить, думать, становиться лучше или хуже, принимать решения. И, возможно, он даже
позволит исполниться этому вашему желанию, но это не избавит вас от его суда за сие
исполнение.
Убрав книги в стопки, Дю Мулен, наконец, уселся в широкое деревянное кресло, посмотрел
на Готель, рисующую на листке, и развел руками:
1 Бог солнца и исцеления у древних народов севера Европы.
- Но кто я? Всего лишь Его покорный слуга. И когда кто-то из Ордена нуждается в помощи,
мы не смотрим на границы и возможности. Когда же в том нуждаются двое, на карту ставится
честь братства. Для согласия же по вашему делу Совету с лихвой хватило двух сторон, не говоря
уже о вступившемся за вас коннетабле, похоже, тоже видящего в этом раскладе для себя
Читать дальше
