Неизвестно - Александр Поляков Великаны сумрака

Тут уж пришла очередь недоумевать Тихомирову. О какой еще подготовке народа идет речь? Когда на всех собраниях — и у Липы Алексеевой на бульварах, и у него в Брюсовом пе­реулке, и у Кравчинского в пыльных номерах — шумно ут­верждалось, что именно крестьянство с его общиной и про­стотой жизни — вот идеал, вот совершенство. И не народ надо готовить и учить, а у него учиться, слиться с ним, бедным и страдающим.

Глава десятая

— Мама! Мамочка! — кричала в спальне больная Соня, в изнеможении сбросив на пол горячую подушку. — Опять рука... Эта рука... Она тянется, тянется... Из воды. А вода красная... Почему?

Варвара Степановна, задыхаясь, уже вбегала к дочке с ус­покоительным питьем, с утоляющим жар свежим капустным листом, намазанным липовым медом; в стакане плескался горьковатый настой княженики.

— Выпей поскорее. Снова приснилось? Растревожилась, радость моя. Сейчас, сейчас. — хлопотала мать, отдавая распоряжения проснувшейся прислуге.

Третий день жар терзал пятилетнюю Соню, и каждую ночь докучливо являлся один и тот же сон: из зеленоватой понача­лу воды, которая вдруг расходилась багровыми кругами, под­нималась к самому лицу (ужас: сейчас коснется!) детская ручка и тут же исчезала в мутной глубине.

В деревянном уютном Пскове Пе­ровские жили чуть больше месяца.

Льва Николаевича назначили здеш­ним вице-губернатором; губернато­ром же был Валериан Николаевич Муравьев, брат знаменитого генерал-губернатора Восточной Сибири графа Муравьева-Амурского. Дома Перовских и Муравьевых отделялись только дощатым забором, сквозь щели которого Соня со старшим братом Василием во все глаза рассматривали тенистые аллеи и тропинки, сбегающие к зат- равевшим берегам большого пруда.

Иногда в чужом саду происходило удивительное: наряд­ный красивый мальчик ехал по дорожке в разноцветной ко­ляске — почти настоящей! — и сам правил запряженным в нее мулом. Достаточно было отодвинуть держащуюся на од­ном гвозде доску, чтобы оказаться рядом и, возможно, даже прокатиться... И за этим дело не стало.

Мальчика звали Колей, ему было лет семь-восемь и, кро­ме мула, он владел деревянным паромом; паром призывно покачивался на изумрудной ряби пруда.

Больше всего новым друзьям обрадовалась старая бонна Коли немка Эмма Фридриховна. Теперь ее освобождали от участия в морских сражениях, и можно было спокойно по­сиживать в тени за вязаньем, пока юные капитаны боролись с солеными штормами и коварными пиратами, перемещаясь на пароме от одного берега к другому.

В тот день было ветрено и прохладно. Но бой разразился не на шутку. Коленька Муравьев придумал: он — великий адми­рал Ушаков, на линкоре «Святой Павел» побеждающий ту­рецкого капудан-пашу Эски-Гасана близ острова Фидониси. Маленький «адмирал» приказал команде — Васе и Сонечке — калить ядра и встать левым галсом к противнику. Детское во­ображение разыгралось, с линкора открыли бортовую пальбу, да такую, что османский флагман «Капудания» бросился на­утек на всех уцелевших парусах, увлекая за собой разную пла­вающую мелочь — шебеки, галеры с галиотами.

— Ура! — кричал «флотоводец» Коленька Муравьев.

— Ура! — кричали его верные матросы, и Соня кричала громче всех.

Вася и Сонечка на миг отвернулись (а если враг какой маневр замыслил?), «Ушаков» полез на командирский мос­тик, успевая при этом раскачивать паром (ядра вспенивали горячее море!); когда бомбардиры снова были готовы идти за своим «адмиралом», то с ужасом увидели, что его нет на па­лубе. Сонечка только заметила, как справа у парома в мут­ной глубине выдохнула, запузырилась вода, и еще заметила шлепающий прыжок лягушки с берега и мелькнувшую в ряске судорожно изогнутую детскую руку.

Вася и Соня оцепенели. В чувство их привел дикий крик бонны Эммы Фридриховны. Брат испуганно закрутил голо- вой, словно бы ожидая помощи. Увидел: старик-садовник, стоя в лодке, торопливо отталкивался веслом от мостков; лом­кое весло соскальзывало, дрожало в непослушных руках. Долго, слишком долго! Не успеть.

Васенька скинул лаковые башмачки и прыгнул в воду. Все остальное увиделось Сонечке точно во сне. Вначале из воды показалась рука Коли, потом мокрая голова с обесцвечен­ными страхом глазами, потом вынырнул старший брат. Соня, что было сил, потянула несчастного «адмирала» на себя, да так, что лопнула курточка. Вдвоем им все же удалось вта­щить Николая на доски парома. А тут уже подоспел на плос­кодонке садовник, подгребали вплавь лакеи и какие-то кос­матые мужики.