Черных Вероника - Интернат

Они вошли в церковь.

– Утром служили литургию, – объяснил отец Григорий, – вечером послужим вечерню, вспомним земную жизнь Господа нашего Иисуса Христа. А потом молебен на новолетие.

– Я о таком ничего не знаю, – призналась Зинаида, – и вообще ничего не знаю. А это трудно – узнать?

– Не трудно. Просите у Бога помощи, и Он поможет: и с людьми сведёт, и с книгами кого пошлёт. Одну могу дать прочесть – Новый Завет, который собран из рассказов о жизни Христа на Земле, которые написали четыре ученика Его, из деяний и писем этих учеников и откровения апостола Иоанна Богослова.

– Много больно, – неуверенно сказала Зинаида.

Отец Григорий отошёл в сторонку, покопался в небольшом книжном шкафу, достал книгу небольшого формата, вернулся.

– Много? – испытующе глядя на Лабутину, спросил отец Григорий.

– Ну, вроде, нет, – признала она.

– Возьмёте?

– Конечно! Я прочитаю и верну.

– Да. Я пойду готовиться к службе, а вы пока оглядитесь, посидите, если устали. Скоро народ соберётся, тогда хождениям конец: в Доме Господнем принято стоять на одном месте, к Богу всей душой устремляться.

Он слегка поклонился и ушёл в алтарь. Зинаида осталась одна. Походив по церкви, полюбовавшись иконами и золотистыми подсвечниками, она села на скамейку у стеночки и открыла книгу, данную ей священником, стала листать, читать некоторые отрывки. Показалось необычным, и она углубилась в текст, набранный мелким шрифтом.

Стал собираться народ – в основном, пожилые, для которых излишества новогоднего стола и надоевшие пустые телепрограммы давно казались пресными и скучными.

Поколебавшись, Зинаида решила остаться на всю службу. В конце концов, что ей делать в новогоднюю ночь одной, без сына? Она и не готовила ничего.

А смотреть до одури телевизор в надежде, что покажут что-то захватывающее или греющее душу ей было скучно и противно: всё равно ж не покажут. Поизгаляются над нищим народом в своих сногсшибательных тряпках и драгоценностях, поблещут ухоженными телами и дорогой косметикой на лице и уедут на иномарках в свои роскошные коттеджи или пентхаусы. Смотреть тошно.

Лучше уж здесь – в тишине и сказке. Ей дали платок, чтоб укрыть голову, и она сняла свою зимнюю шапку.

Уютно было в ласково греющей Зинаиду церкви. Покоем одарил её Бог, надеждою – Богородица. Ничего не зная, ничего не понимая, Зинаида, тем ни менее, всей душой участвовала в происходящем и в особо пронзительные моменты безмолвно, не суетясь, крестилась.

А когда отец Григорий помазал лбы прихожан елеем, и верующие разошлись по домам, женщина встала у образа Пресвятой Богородицы, приникла к защищавшему его стеклу и слёзно молила, молила Заступницу и Милосердицу, чтобы соединила Она её с сыном.

Удалилась она самой последней. Одна женщина удивлённо на неё посмотрела.

– Вы что не торопитесь? – спросила она. – Новый год ведь. Или в вашей семье все воцерковлённые и соблюдают Рождественский пост?

– Что соблюдают? – не поняла Зинаида.

– Рождественский пост, – повторила женщина. – Через семь дней наступит Рождество Христово, и будем разговляться курочкой, свининкой, рыбкой, яйцами и молоком. Веселиться будем о Господе, славить родившегося Младенца Иисуса Христа. Придёте к нам?

– Куда? – растерялась Зинаида.

– В храм на Рождественскую службу.

– Ну, я с удовольствием. А когда?

– Шестого января в десять вечера.

– Да, это я смогу. Спасибо, что пригласили.

– Бог всех приглашает, – сказала женщина, – жаль, что не все отвечают на приглашение.

– Да…, – вздохнула Зинаида, подумав, что сама она за всю жизнь не удосужилась откликнуться на зов Бога, и к чему привело её это пренебрежение?

Отец Григорий закрыл двери, поклонился, перекрестившись. За ним и обе женщины.

Темнота новогоднего вечера празднично озарялась уличными фонарями. Посыпался снег – медленный, неслышный. Зинаида подумала: как бы волшебно было идти с сыном в такой вот новогодней ночи, дышать несильным морозцем, ловить открытым лицом щекочущие снежинки….

Да, как бы волшебно было бы….

Из сердца снова поднялся плач, сдавил горло до боли. Она с трудом распрощалась со священником и со спутницей и поплелась домой. Ноги сами привели её к интернату.

Свет в окнах горел, но в них никого не было видно, как Зинаида ни присматривалась. В каком окне её Денисушка? Что он делает? Неужто его наказали?! Её кровинушку?!

У неё закололо в груди. Нет. Ей нельзя болеть. Ей надо сына вызволить, вырастить. А тогда уж и болеть можно.