Татьяна Харитонова: Мамкино наследство

-Лидочка, дочка. Нельзя тебе уходить, потерпи, голубка моя! Павлушу потеряли, давай хоть Петрушу спасем!

Петр Палыч заплакал, слезы застилали глаза. Вытер кулаком, как в детстве, стал читать дальше.

А я ей:

-Как, мамочка? Я его двадцать лет не видела, даже Павлушку проводить не смогла. По нашим временам разве осилишь эту дорогу?

-Знаю про ваши времена. И войны нет, а худо живете, умираете от водки да хворей. Да ни об этом я, Лидочка! Напиши Петру главное. Вы не помните, маленькие были. Как церковь нашу разрушили, мы иконы по домам разнесли. Я унесла Неупиваемую чашу. Пьянство – беда наша. Отец пьяный вечно. Да Пашка с Петрушей не трезвее. Икона эта – целительная. По вере чудеса творит. По вере. . Я, как заболела, перед больницей на чердак унесла: и икону и Евангелие. Побоялась. Мальчишки стеснялись, если кто в дом входил, особенно учительницу стеснялись. Подумала я – вдруг придет, чего мальчишек мучить. Не понимают, сердешные. С больницы то я не вернулась. Нельзя, чтобы она пылилась на чердаке. Дом наш скоро завалится. Я знаю, вижу. Покосился весь, горемыка. Крыша вот-вот рухнет. А икона в рушнике завернута, а сверху в мешке холщовом, а мешок это в старом ящике. Напиши Петьке. Пусть поедет, заберет Матушку оттуда.

-А что же ты ему об этом не скажешь?

-Да разве до него достучишься?

Петр Палыч завыл в голос, упал головой на стол.

Бутылка упала, водка полилась на столешницу. Впервые было не жалко. Схватил бутылку, грохнул о печку. Осколки посыпались на вымытый пол. Взял веник, смел осколки в кучу в угол возле печи. Погладил теплую глиняную стену.

-Прости. Покой твой нарушил. Прости.. Ты меня грела и кормила, а я…

Лестницы на чердак не было. Обыскал все, залез в сарай, посмотрел в огороде. Да и что ее искать? Если и была, сгнила и развалилась. А Пашке она могла и не пригодиться. Как же быть? Без лестницы на чердак никак. Решил идти к Надежде. Хотя проще было к Зине, соседке. Зина объявилась сама. Нарисовалась в проеме двери как картина, старую кофту сменила на ярко-зеленый свитер цвета «вырви глаз», губы подкрасила и стала чем-то неуловимо похожа на его жену. Раскраской, что ли. Так, наверное, были похожи индейцы, вышедшие на тропу войны.

-Ну что, соседушка? Освоился? Ой, пол, гляжу, помыл. Молодец.

Бегающие глазки обшарили комнату. Прошла, уселась на лавку:

-О! А запах!

-Бутылку разбил.

-Как же тебя угораздило?

-Погоди ты, Зина. У тебя лестница есть?

-А как же? У меня все есть.

-Дай на часок.

-А зачем тебе?

-Нужно.

-Не скажешь зачем – не дам.

-На чердак надо слазить, посмотреть. Крыша – видишь? Надо что-то делать. Посмотрю, как там балки.

-Ну, смотри, лестницу только не сломай. У меня мужика нет, чинить некому.

-Чего ей станется, твоей лестнице?

-А того и станется. На ладан дышит. Знаешь, как у бабы хозяйство без мужских рук? Доживает. Мужских рук давно не чуяло.

-Ты не чуяла?

-Хозяйство!

-Ладно, Зина, не причитай. Если что, подремонтирую твое хозяйство.

-Ну-ну, – игриво хохотнула. – Брат твой, Пашка, ремонтник был никакой. Все больше в стакан заглядывал.

-Сама, небось, и наливала.

-А как же? Без этого никакое дело у нас не делается. Сам знаешь, самая что ни есть корвертир, конверт – о! точно, конверт -тируемая валюта.

Оттого, что она, так же, как его жена, бросалась мудреными словечками, настроение вмиг улетучилось.

-Ты, Зина, меньше слов! Про лестницу не забыла?

-Пошли, не самой же тащить. Чай, мужик.

По тропке через упавший забор прошли на Зинкин огород. Возле вскопанной грядки торчала лопата.

-Посевная?

-Ага, редисочку под пленку брошу. Витамины.

-Молодец, хозяйка. А картошку когда будешь сажать?

-Да как Филимоныч с Шуриком освободится, так сразу. У нас один конь на три деревни в округе.

-Слышал.

-Когда успел?

-Надюха рассказала.

-Клепикова? Откуда знаешь ее?

-С детства дружили. Она моей мамки покойной крестница.

-Вот оно что! Смотри, она баба себе на уме.

-Хватит тебе, Зина. Лестницу мне.

-Да помню, вон, бери. Назад не забудь вернуть.

-Да верну, не съем я твою лестницу!

-Ну-ну. Слышь, Петруха, ты мне забор не поможешь поправить? Куры лезут в огород, никакого спасу нет.

-Это я так понял, за лестницу?

-По-соседски это. Ты мне – я тебе. Ведь не раз еще прибежишь чего, если, конечно, в город не умыкнешь. Только тебя и видали.

-Погоди, Зина, дай в себя прийти.

-А ты где? Не в себе?

-Да не знаю. Заблудился. Не газуй.

-Ну-ну. – Зина обиженно поджала губы…