Марина Палей - Дань саламандре

– А она хочет меня видеть? Она хотела? Она просила?

– Она-то? Ха! Конечно, хотела. Конечно, просила.

Тело мое враз размякает. Каменный узел в груди чуть ослабевает... (Может, это мне уже сделали укольчик? Тараном – сквозь височную кость-то?) Главное – стало легче! Пытаюсь сдержаться, но улыбаюсь. Думаю, получается по-дурацки.

– Можно лечь?

– Ложись.

– Получше мне... Раунд восьмой

– Рано радуешься. Ну вот, но она сказала, что ты ни за что не придешь. А я ей: придет. Мне самой, говорю, надо, чтобы она пришла.

– А может, вы ее тут такой дрянью опоили... накачали под завязку – она теперь... что угодно... что угодно...

– Да нет, про тебя-то она денно и нощно рта не закрывала, еще при поступлении... Денно и нощно... Мы же не сразу ей лекарства давать стали. Да и какие мы даем ей снадобья-то, ты знаешь? Смех один. Чтобы спала, куклочка, хорошо.

– Ну – и?..

– Ну и приворотное зелье, конечно, она в дело пустила... Куда ж без него? У Геморроя Геморроича, там, за чебурашками, завсегда стоит бутылёк... И вот – приворотила же тебя-то... примагнитила... чего-то там лила-мазала-лизала... А ты и пришла... (поглаживая мне голову) лежишь вот, дура, передо мной, как лист перед травой... а она грит, ты ей клялася – скорей мертвяки, грит, с того света... Не, у Геморрой Геморроича просроченных снадобий не бывает... Комиссия-то районная – вся купленная, вся...

Отбрасываю ее руку:

– Да нет: я спрашиваю – вам-то, лично вам, – за каким лядом я нужна?

– Я ж те, барышня, сказала: за Нинку признательна. Я ж те сказала! Эта твоя б-б-б-б... твоя б-б-б-б... твоя б-б-б-б...

– Выбирайте выражения!!

– Ох, какие мы нежные... Эта твоя... как это раньше говорили – камеристка? келейница? конфидентка? фрейлина? наперсница затей?

– Давайте к делу.

– «К делу»? Изволь. Будем, что называется, фильтровать базар. Итак: она ведь уже двоих таких со свету сжила. Ты-то у нее – третья.

– Как это понять?!

– Хо-хо! А ты, небось, думаешь, ты такая единственная и неповторимая?

– Ладно. Дальше.

– Нет, ты ответь.

– Я – не единственная и не неповторимая. Но для нее я важна.

– Эттто уж – бе-зу-слов-но! Эттто уж – вне всяких сомнений... Как и те две упокойницы важны были...

– Какие еще упоко...

– Не перебивай. Она ведь, твоя-то, по болезни или уж от «среды» своей – как ребенок: что понравилось – то и должно быть ее, собственное. Вот за последние девять лет ты у нее, в этом смысле, третья.

Одна из жертв не вынесла ее этих... ох, архангелы... сказала бы я... Не вынесла этих ее сочинительств ... И вот: головой в Крюков канал. А тут неглубоко. Вот дуры-бабы, прости меня боже. Утопиться как следует – и то не могут. Башкой – об какую-то сваю. А сверху-то – другой, прогнившей сваей-то и пришпокнуло. Летальный исход от болевого шока. (Ха! Да она бы и так лыжи склеила: там перелом основания черепа был.) Другая – замуж за первого попавшегося, только бы подальше. Dolor animi, девушка, gravior est quam corporis. – боль душевная тяжелее боли телесной, да-с. А «первый попавшийся» оказался этим... соевым батончиком... не, это, как его... шоколадным этим... буркина-фасосцем? или буркина-фасонцем? Как надо сказать? Нет, вру! За зимбабвийца выскочила... или за замбийца?. Да не один ли хрен? Ну, а там чего-то не заладилось ... (Себе.) Заладится тут, как же! Одним членом-то, будь он хоть как обкомовский сервелат, сыт не будешь... Любовь приходит и уходит, а кушать... да... так-то... И тоже камень-то на шею... А может, и аллигаторы, что называется, алиментарно поспособствовали. Раунд девятый

– Стойте! Вы хотите сказать, что она меня выбрала ? Для чего? Сама нашла? А вы знаете, что ее ко мне привели? При-ве-ли! Ее ко мне привели уличные музыканты!..

– Да не разоряйся ты так. Здесь как раз самое интересное начинается. Ты сядь. (Мне на ухо, вонючим шепотком.) Интересное, да, но я про то говорить не буду, не имею права. У меня на магнитофончике записано. Это ничего, что такой старый? бобинный? Садись сюда.

Я снова сажусь к столу.

Так, надели наушники...

Нажимает на кнопку. Бобина начинает вращаться.

Крашеные апельсиновые бровки становятся «домиком», спрашивают меня: слышно?

Киваю.

А что мне, собственно говоря, слышно? Одно «Лебединое озеро». Но я молчу. Плевать. Сегодня – уже сегодня! до наступления ночи! – я с нею встречусь! Я с нею встречусь еще до того, как пойду спать! Остальное – неважно.

Постепенно сквозь «Лебединое озеро» начинает проступать бормотание. Оно проступает медленно-медленно. Словно фотокарточка проявляется. И вот, всё громче, громче, на фоне той же музыки, я слышу слова. Говорит голос без звука.