П.А.Сарапульцев: Крах мультикультурализма

Эта точка зрения принципиально совпадает с мнением Фрэнсиса Фукуяма: “Все зависит от того, о какой версии мультикультурализма вы говорите. К примеру, в Голландии и до некоторой степени в Британии под словом “мультикультурализм” скрывалось нежелание ассимилировать представителей меньшинств в жизнь большинства: пусть у вас будет своя религия, свои школы, свое сообщество, и мы оставим вас в покое, если вы оставите в покое нас”. И этот вариант мультикультурализма не работает, поскольку он означает разобщенность, порождает насилие. Этой модели нужно положить конец, необходимо, наконец, заняться проблемой культурной ассимиляции. Меньшинства, проживающие в стране, должны согласиться с некоторыми базовыми ценностями, чтобы стать частью нации (19).

Иначе говоря, на первых этапах усиления трудовой миграции в Европу действительно мог иметь место пусть и не декларируемый официально “консервативный мультикультурализм, настаивающий на социальной изоляции меньшинств от большинства в целях сохранения этнической идентичности тех и других”, представляющий “по сути, новые издания национализма и даже расизма” (20).

И если бы на этом всё закончилось, то мультикультурализм появился бы “лишь как исторический эпизод, как проявление кратковременной “обратной волны”, завершающей цикл индустриальной модернизации” (8). Но с приходом к власти лейбористов в Великобритании в 1997-м и правительства СДПГ/Зеленых в 1998 году в ФРГ (21) началась “неолиберальная фаза развития западноевропейской цивилизации”, которая “вызвала к жизни этнорасовый и культурный полицентризм” (22). Именно с этого времени мультикультурализм начинает “развиваться в рамках либерализма” (23) и “выступать как идеология и политика, которые в значительной степени опираются на либеральные концепции “культурного разнообразия”, и стремятся добиться “искоренения дискриминации и достижении “равенства” различного рода меньшинств с национальным большинством” (24).

Однако до последнего времени, политики, искренне исповедующие один из основных принципов либерализма: человек “относится к людям не как к хозяевам или рабам, а как к равным и независимым личностям” (25) и потому не сомневающиеся в необходимости мирного сожительства представителей разных культур в одном государстве, рассматривали мультикультурализм исключительно как особую политическую стратегию, которая должна была помочь добиться идеального взаимодействия разных этнических, расовых и религиозных общин в единой стране (8).

При этом, считая проблему чисто политической, в реальности лидеры государств, возможно даже неосознанно, требовали от новых граждан отказа от собственных идеологий и принятия либеральной идеологии, господствующей в Европе. Так канцлера ФРГ Ангела Меркель, признавая, что “ислам уже стал неотъемлемой частью Германии”, тем не менее, потребовала прекращения практики замкнутого существования общин в составе одного государства. Ещё более чётко выразил эту идею премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон (5 февраля 2011 года), потребовавший от новых британцев достижения единой обще британской идентичности. Наконец президент Франции Н. Саркози прямо заявил: “Общество, в котором общины просто существуют рядом друг с другом, нам не нужно. Если кто-то приезжает во Францию, то он должен влиться в единое сообщество, являющееся национальным” (8).

Более того даже в Encyclopedia of Nationalism впрямую декларируется, что “основу идеологии - и в некоторых случаях даже политики - мультикультурализма образует представление, что культурные сообщества меньшинств заслуживают уважения и признания в рамках основной (host) нации”. (26)

Так кто же прав: те исследователи, которые считают мультикультурализм простой политикой или те, которые считают его проявлением идеологии современного Западного общества? Для того чтобы обоснованно ответить на этот вопрос необходимо попытаться найти принципиальную разницу между политикой и идеологией? Под идеологией в настоящее время обычно понимается “система взглядов, рисующих желанное для данной социальной силы общественное состояние (социальный идеал)”, в свою очередь представляющий собой “не что иное, как логический (словесный) образ предполагаемого, желаемого, ожидаемого общественного устройства… а также путь, ведущий к нему” (27). В то время как политика представляет собой лишь “совокупность мер и действий, направленных на достижение заведомо заданного результата” (28) , и является “инструментом реализации властно значимых интересов социальных групп” (29).