Санин Евгений - Белый гонец

Здесь явно происходило нечто такое, что касалось не только его веси и личных обид, но и, кажется, всей Руси.

Но – что?..

«Почему хан сказал, как после набега? Кого они ждут? Зачем? Что для них самое главное? - недоумевал Славко, и все новые вопросы, словно стрелы, сыпались на него… – Осиновку не тронули. Остальные веси – тоже. Обоз проехал, догонять не стали! Даже пленные им не нужны! Ничего не понимаю! Может, в Переяславле или Киеве произошло что? И если произошло – то что же?»

Глава пятая

Странный набег

1

- Красивая легенда… - восхищенно прошептала Лена.

Лена шла со Стасом по Покровке, искоса поглядывая на стоявших у колодца двух женщин.

- Смотри, как на нас смотрят - будто бы мы с тобой парочка! Даже неловко как-то! – опуская глаза, прошептала она.

- Да мне кажется, они вообще никого не видят и тем более не слышат, кроме себя! - не понимая, о чем это она, равнодушно пожал плечами Стас. Его больше интересовало, из-за чего так ругаются, видно, давно позабыв про ведра, соседки. Спор, конечно же, шел о судьбе Покровки, и, судя по всему, одна из женщин была на стороне Григория Ивановича, а другая уже продала или еще собиралась продать свой дом.

Шагов через пятьдесят история повторилась. Только на этот раз громко, не выбирая выражений, выясняли, кто за кого, идущие навстречу мужчины.

- Куда это они с таким воинственным видом? – кивнул, провожая их недовольным взглядом, Стас и услышал в ответ неожиданное:

- В шахматы, конечно, играть?

- В какие еще шахматы?!

- Сам что ли не слышишь, у них: что ни шаг, то - мат! – невесело усмехнулась Лена. – А дорога им теперь одна, после того, как они от Вродебычацкого деньги получили - к автолавке!

Из всех мужчин только один шел в противоположном направлении. Грузный, большой, неторопливый…

- Это дядя Андрей! – сказала Лена. – После удара, который случился с ним, он теперь ходит так, будто у него полный кувшин воды на голове. Ни капли старается не расплескать. Правильно, конечно, с такой болезнью нужно себя беречь, но как-то странно он это делает. Пост не признает, но диету соблюдает. Не ругается, но не из-за того, что это грешно и скверно, а только потому, что плохо действует на нервы... В споры не вмешивается, даже если вокруг все не правы. Он вообще старается ни с кем не общаться, чтобы не было лишних эмоций. И все для того, чтобы только дольше пожить. Видишь, и нас будто бы не заметил…

Еще один мужчина шел прямо поперек села: бывший директор упраздненной покровской школы.

Тот, наоборот, еще издали в знак приветствия приподнял шляпу и, поравнявшись со Стасом и Леной, вежливо поздоровался:

- Здравствуй, Леночка! И вы, молодой человек, если не ошибаюсь, Станислав?..

- Не ошибаетесь, Юрий Цезаревич, добрый день! – помня слова Григория Ивановича, сдержанно ответил Стас, а Лена, вздернув нос, прошла так, словно и не заметила мужчины.

Стас только головой покачал:

- Я уже знаю, что по его вине Покровка осталась без школы. Но может, хотя бы из вежливости, не стоило с ним так строго?

- А он теперь не директор школы! – решительно заявила Лена. - Раньше я только с его должностью здоровалась, а теперь, лично с ним – не хочу! И потом, зачем говорить «здравствуйте» человеку, которому можно желать только болезней и скорбей, чтобы он хотя бы в них вспомнил о Боге?

За этими разговорами они вошли в поросший высокими липами сквер и встали перед скромным обелиском. Здесь были не только выцветшие, лежащие, наверное, еще с девятого мая венки, но и букет свежих цветов.

- Не забывают… - кивнул на них Стас, и как-то разом посерьезневшая Лена подтвердила:

- Почти каждый день кто-то да носит. А что удивляться? Полсела на войне, считай, полегло. Да и тут такие бои шли…

- Знали бы они тогда, за что жизнь свою отдавали! – с горечью усмехнулся Стас, читая длинный список погибших сельчан. – За счастье вон тех жирующих, - кивнул он в сторону коттеджей-дворцов, - и за нищету тех, кто, не дождавшись родных с фронта, потом на своем горбу поднимал страну? За доллары, которые теперь у многих вместо очков? За то, что в стране сейчас из-за сплошного насаждаемого безвкусия теряется все, что копилось народом веками?

Стас, помолчав, посмотрел на обелиск, на венки и продолжил:

- Сейчас любители экстремальных увлечений ради удовольствия и адреналина лазают по неприступным горам, спускаются на катамаранах по смертельно опасным речкам, но это какие-то пять-семь дней, после которых они чувствуют себя настоящими героями. А тут месяцами в окопах – в дождь, в снег, в июльское пекло и февральский мороз. Да не просто лежать, а вставать и идти на летящий прямо в тебя свинец. В глаза… в лоб… в живот… в грудь… Я вон только немного порезал сегодня палец, и то до сих пор болит. А их всех перепахивало осколками, величиной с кулак! Прошивало насквозь свинцом, и хорошо еще, если насквозь, а то ведь потом его еще и вынимали в госпиталях. И – опять они шли! За что - за все это?! – обвел он рукой вокруг.