Па Марго - Марго Па

Макс приподнялся на локте. Дерево тоже сгорело. Неприкаянные галки нарезали в воздухе над полем круги. Неприкаянные души… Только ветер бешено колотил калиткой на железных столбах, заставляя ее рыдать от боли.

Макс снова погрузился в сон. Вдоль поля ветер нес обгорелые клочья бумаги. Книги! Нужно собрать книги – все, что остались. Брат не простит ему книг!

Угрюмые жуткие лица бродили по полю, иногда они наклонялись и подбирали деньги, которые он привез с собой на первое время. Наверно, деньги разлетелись вчера при пожаре. Это было похоже на денежный листопад, что когда-то давно снился ему. Книги и деньги – всего лишь бумага. Вопрос в том, какая именно: одна заключает в себе миллион жизней, другая – миллион смертей.

– Не трогайте книги! – прошептал Макс.

Лицо и руки его были в грязи, и они не признали в нем чужака. Лишь оттолкнули и начали драться из-за очередной денежной пачки. Книги им не нужны.

– А мне – нужны! – крикнул Макс, и его голос разнесся далеко над полями.

«Вернется брат, а я к его приходу соберу все сгоревшие листочки в одну большую книгу. Все книги про одно и то же: любовь, ненависть, правда, все они – одно целое. Книга всех и про всех, рожденная пламенем. Брату понравилась бы такая идея! Мы разожжем камин и будем читать по очереди: он – страницу и я – страницу».

Казалось, теперь лишь безумию по силам примирить его с последней и самой страшной в череде потерь.

Рыжая самостоятельная собака спешила к нему через поле. Только сейчас Макс заметил, какие у нее глаза: ярко голубые, словно безжизненные, – глаза провидца и божества. Таких глаз у собак не бывает. Только сейчас он увидел шрамы и рубцы на ее спине. Эти раны нанесли ей когда-то люди, обрекая на одиночество и страх. Но она снова пришла, собаки – не люди, они умеют прощать.

«Лишь пока вспоминаешь – виновен, забыть – это значит простить», – вспомнилось Максу, и он распахнул перед ней калитку.

– Заходи! – сказал он собаке. – В нашем доме нет стен, нет окон, нет крыши, но зато есть двери, которые я могу открыть для тебя. Вместе же лучше, правда?

Он понял, что нужно простить себя и отстроить заново сгоревший дом на усталость. Раны на спине собаки затянулись, и она снова пришла к людям. Значит, и он поступит также. И тогда, спустя долгих семь лет, клеверный сон вернет ему брата.

Сон о том, как Алика идет по полю и ведет за руку маленького мальчика – сына Вадима. В руках у мальчишки будет красный воздушный шар.

Потому что дом на усталость каждый строит себе сам. Он и есть наша память, умение превратить замкнутый круг в спираль. Без надежды – покоя нет.

ЗИМА. КОПИЯ ДУШИ

Ад – это другие.

(Жан Поль Сартр)

Яркий луч прожектора осветил котлован, и длинная изогнутая тень задрожала на противоположном его конце. Вика посмотрела на свою тень. Как же ей одиноко ночью на городской стройке! Прожектор изменил направление, тень разделилась, и они затанцевали по краю котлована уже вдвоем.

«Теперь можно уходить, она не останется совсем одна, у нее появился двойник», – подумала Вика и зашагала в сторону дома.

«В сердце дождя мир рождается заново.

У безмолвия я учусь говорить.

И безумием сна со дна самого-самого

Я хотела себя исцелить», – в детстве у нее была увесистая синяя тетрадка в кожаном переплете, куда она записывала свои стихи. Тетрадка стала для нее магическим символом, смыслом бытия, отличием от всех остальных. Ей казалось, что рифмовать строки – особый дар, доступный лишь избранным. Никто из знакомых Вики не обладал и долей ее умения превращать образы в мелодию рифм. Тем более что рифмовала она не сама, ей словно кто-то нашептывал на ухо. Волшебный голос. И это позволяло ей верить в свою избранность. В ее жизни все было именно так, как и в биографии многих поэтов: провинциальный город, бедная семья, точнее, ее отсутствие (Вику воспитывала бабушка), волшебный голос, льющийся с небес. Образы слагались в слова, слова в строки, строки в грустные истории, без которых ее дни становились бесцветными. И она гордо зачитывала особенно любимые ею рифмы сентиментальным одноклассницам в школьном туалете. Бесплатный литературный вечер – за пачку сигарет. Казалось, волшебный голос будет вести ее по жизни вечно. Но она повзрослела, и после выпускного вечера ее театр опустел, и читать стихи уже было не для кого. Единственная верная подруга детства покончила с собой...

Мысль о чьем-либо самоубийстве граничит с отвращением, как и любое проявление слабости в обществе сильных. Они вместе решили поступать на исторический факультет. Порой лишить человека жизни может такая мелочь, как проваленный вступительный экзамен или страх признаться в этом родителям. Конечно, спустя много лет она увидела бы все в ином, возможно, комичном свете. Но тогда… Тогда это стало для нее настоящей трагедией, столкнувшей с подоконника в распахнутую пропасть неба. Как часто потом Вике снился плоский удар, словно кто-то хлыстом отсек все воспоминания детства, и тело, распластавшееся на асфальте, с раскинутыми руками-крыльями мертвой птицы! Но пока подруга плакала, стоя на подоконнике, Вика не верила в серьезность происходящего, а спустя несколько секунд верить или не верить уже было слишком поздно, а точнее – все равно. Вика молча вошла в экзаменационный класс, плотно прикрыв за собой дверь, и стала студенткой…