Unknown - hollis d pereval v seredine puti

дает исконное человеческое желание: больше ужаса, больше красоты.

Мы понимаем, что выжили, пройдя через ПеО

ревал в середине пути, если больше не цепляемся за

наше прошлое, если больше не ищем удачи, подарка

судьбы или вечной молодости. Смысл жизни, пониО

маемой как постепенное сокращение возможностей и

суровая реальность безвозвратных потерь, постепенО

но трансформируется за счет ослабления прежних

привязанностей Эго и начала погружения к глубиО

нам таинства.

Как всегда, этот парадокс, отмеченный еще

две тысячи лет назад Иисусом, уловил поэт, котоО

рый сказал, что для того, чтобы прожить достойную

жизнь, мы должны научиться ее терять. В своей деО

вятой «Дуинской элегии» Рильке пишет о цикле

смерти:

Вечно была ты права, и твое святое наитье —

надежная смерть.

Видишь, я жив. Отчего? Не убывают ни детство,

ни грядущее. В сердце моем возникает

сверхсчетное бытие**.

* «Sunday Morning», The Collected Poems of Wallace Stevens , p. 106.

** Duino Elegies , p. 73.— Рус. пер.: Рильке Р.М. Часослов: Стихотворения . Харьков; М.: ФОЛИО, АСТ, 2000, с. 323.

Перевод В. Микушевича.

194

Глава 6

Парадокс заключается в том, что, только отброО

сив все, что нашли, мы выйдем за пределы иллюзорО

ной гарантии безопасности и идентичности; прошлое

должно быть забыто. Самое странное, что после этоО

го наше сердце переполнится ощущением полноты

бытия. Тогда мы совершим шаг от знаний, наполняО

ющих нашу голову, к мудрости сердца.

Лучезарная пауза

Я не знаю лучшего определения жизни, чем то, коО

торое дал Юнг: «Жизнь — лучезарная пауза между

двумя великими таинствами, которые в действиО

тельности — суть одно»*. Тайна, которая открываетО

ся нам с помощью узкого проблеска бытия, называеО

мого сознанием,— это еще не вся тайна. Мы никогда

не придем к тому, чтобы однажды окончательно и

определенно понять, в чем заключалось наше душевО

ное странствие. Мы можем лишь постараться, наО

сколько это получится, совершить его максимально

осознанно.

Современный греческий поэт Кавафи так

сформулировал этот парадокс: цель странствия,

поОвидимому, заключается в самом странствии.

Его стихотворение называется «Итака»; такое имя

носил город, из которого Одиссей отправлялся в

поход и в который он собирался вернуться. ОдисО

сей — это прототип странника, живущего внутри

каждого из нас. Посоветовав Одиссею помолиться, чтобы путь его был длинным, с множеством приО

ключений, поэт предостерегает, чтобы тот не спеО

шил с возвращением. И если он хочет в конечном

счете вернуться в родную гавань, то следует помО

нить о том, что

* Letters , vol. 1, p. 483.

Одиночное плавание в открытом море

195

Итака подарила тебе прекрасное путешествие.

Без нее ты никогда бы не отправился в дорогу.

Но она не дала тебе больше ничего.

И если ты считаешь ее бедной, знай, что Итака

тебя не обманывала.

Обретя великую мудрость, получив такой опыт,

ты обязательно должен понять, что такое Итака*.

Наша Итака — это не место для пристанища или

отдыха; это энергия, которая активизирует и подпиО

тывает наше странствие.

В течение второй половины жизни, когда бы она

ни наступила, старый мир Эго может поОпрежнему

требовать сохранения верности себе. Однако чувство

реальности зависит от него уже гораздо в меньшей

степени. Разумеется, потерю социальных ролей можО

но сравнить со смертью, но осознанное расставание

с ними может положить начало процессу трансфорО

мации, и мы поступим мудро, если будем поддержиО

вать этот процесс, а не препятствовать ему. Когда мы

выйдем из этого духовного тупика, многие прежние

потребности Эго нам больше не покажутся такими

же важными, как раньше.

Признаком того, что человек еще не прошел

через Перевал, является его сохраняющаяся тяга к

типичным для стадии первой взрослости видам деО

ятельности, связанным с укреплением собственного

Эго. Он еще не понял, что эти деятельности предО

ставляют собой проекции на временные и мнимые

иконы. Это иллюзорные идолы, которые необходиО

мы во время взросления, но впоследствии они тольО

ко сбивают нас с нашего пути. Разумеется, само по

себе наше странствие является символическим; это

образ движения, развития, отношений эроса и танаО

тоса, усилия, необходимого для воплощения смысла.