Unknown - hollis d pereval v seredine puti

веры в способность Разума осчастливить мир, изО

бавив его от всех бед и напастей. На первом месте в

этом произведении стоит даже не анализ современО

ной эпохи, а глубинное, ожесточенное столкновение

с Тенью. Очень немногие писатели смогли показать

внутренний мрак так честно и проникновенно, как

это сделал Достоевский.

«Записки из подполья» начинаются на некотоО

рой лирической ноте, не совсем типичной для возО

вышенной литературы Викторианской эпохи: «Я

человек больной… Я злой человек. НепривлекательО

ный я человек. Я думаю, что у меня болит печень.

Впрочем, я ни шиша не смыслю в своей болезни и

не знаю наверное, что у меня болит…» Далее следует

нарциссический монолог безымянного рассказчика:

«А впрочем, о чем может говорить порядочный чеО

ловек с наибольшим удовольствием? Ответ: о себе.

Ну, я так и буду говорить о себе». И далее он описыО

вает свои страхи, свои проекции, свою ярость, свою

ревность — то есть все природой данные человечесО

кие черты, которые тот стремится в себе отрицать, отмечая как бы между прочим, что «все это делают; болезнямиОто и тщеславятся, а я, пожалуй, и больше

всех»*.

Человек из подполья открыто говорит о том,

что все мы делаем на стадии первой взрослости, а

именно о реакциях на травмы, которые наносит нам

* Ф.М. Достоевский, Записки из подполья . Собр. соч., т. 4, с. 452–455. Л.: «Наука», 1989.

146

Глава 4

жизнь. Мы выстраиваем особый травматический

стиль поведения и находим рациональные аргуменО

ты и оправдания для нашего искаженного, отсталоО

го взгляда на жизнь. Однако человек из подполья не

пытается найти разумные оправдания ни для себя, ни для нас. Читатель хочет видеть его в лучшем свеО

те, ибо его самообвинения фактически относятся к

каждому из нас. Но, как он говорит: «Ну, разве можО

но, разве можно хоть сколькоОнибудь уважать себя

человеку, который даже в чувстве собственного униО

жения посягнул отыскать наслаждение?»* Он считаО

ет, что человек — «это существо на двух ногах и неО

благодарное. Но это еще не главный его недостаток; главнейший недостаток — это постоянное неблагоО

нравие»**.

Человек из подполья отказывается стать достойО

ным любви или прощения. Он отказывается сойти с

крючка и отпустить с него читателя. Читать его самоО

анализ — занятие не из приятных, однако он « нарочА

но» называет себя антигероем***. Он — герой в своем

неблагонравии, и его честность заставляет читателя

совершать такие же открытия. Так, он замечает: Что же собственно до меня касается, то ведь я

только доводил в моей жизни то, что вы не осО

меливались доводить и до половины, да еще труО

сость свою принимали за благоразумие, и тем

утешались, обманывая сами себя. Так что я, поО

жалуй, еще «живее» вас выхожу****.

Кафка какОто заметил, что нужно проделать огО

ромную работу, чтобы топором прорубить замерзО

шее море внутри нас*****. «Записки из подполья» — это

именно такая работа. КоеОкто до сих пор подвергает

*

Ф.М. Достоевский, Записки из подполья , с. 462.

**

Там же, с. 472.

*** Там же, с. 549.

**** Там же.

***** Selected Short Stories of Franz Kafka , p. xx.

Анализ случаев из литературного творчества

147

сомнению литературные достоинства этой повести, видя в ней в основном обвинение эпохе легковесного

оптимизма. Но мы можем рассматривать также «ЗаО

писки из подполья» и как описание усилий человека, стремящегося в среднем возрасте не потерять конО

такт с самим собой. Между тем столкновения человеО

ка с собственной тенью не так уж редко встречаются

в литературе: от Хотторна до Мелвилла, По, Марка

Твена, «Джекиля и Хайда» Стивенсона и «Сердца

тьмы» Конрада Достоевский ведет нас прямо в чрево

чудовища. Он раскрывает потайные уголки человеО

ческой души, которые люди стремятся запрятать как

можно подальше. Но чем больше усилий тратится на

подавление и расщепление обильной и вязкой Тени, тем сильнее она проявляется в проекциях и опасном

отыгрывании, как мы уже видели на примере Фауста

и Эммы Бовари.

Каким бы болезненным ни было наше столкО

новение с Тенью, оно воссоединяет нас с нашей чеО

ловеческой природой. Оно запускает спонтанную

жизненную энергию, которая, если ею управлять

осознанно, может обеспечить необходимое изменеО

ние и обновление. Конечно, из нарциссизма трудно