Борис Парамонов - Борис Парамонов на радио Свобода -январь 2012- май 2013

И пусть жулики и воры отправляются в свои оффшоры, а хоть и в поместья на сочинском берегу.

Source URL: http://www.svoboda.org/content/article/24442836.html

* * *

Книги года

Дмитрий Волчек: Для меня главным событием года стал выход в издательстве ''Амфора'' двухтомника лауреата Нобелевской премии по литературе Герты Мюллер. Мюллер, выросшая в Румынии и незадолго до краха режима Чаушеску эмигрировавшая в Германию, пишет о противостоянии слова и власти, о борьбе тоталитаризма с языком и сопротивлении языка диктатуре. К сожалению, первые переводы Мюллер на русский были встречены критикой довольно прохладно, и разговор с Марком Белорусцем, который перевел роман ''Качели дыхания'' о трудовом лагере в Донбассе, куда согнали после войны румынских немцев, я начал с этой двойственности: первое появление книг одного из крупнейших европейских писателей в русском переводе – замечательное событие, но событие, по большому счету проигнорированное профессиональной средой. Марк Белорусец: У меня тоже такое ощущение, и боюсь, что это закономерно. Потому что, как мне кажется, российская критика не готова посмотреть на свое прошлое глазами других, глазами Другого. При всем том, что они ссылаются на Шаламова, вот Шаламов написал, имел право – нельзя, чтобы писал другой. Мне кажется, их смущает и поэтизация несчастья человеческого. Мюллер поэтизирует то, что, по мнению этих критиков, поэтизировать нельзя.

Дмитрий Волчек: Что для вас было главным препятствием в передаче Мюллер на русском языке – разрушение, взрыв слов, составление новых?

Марк Белорусец: Попытаться передать то, как она ищет в слове новые значения, значения спрятанные. И еще очень трудно было проследить ее метафорику, у нее сквозная метафорика. В пространстве романа бывает сложно, когда на пятой странице и на сто пятидесятой метафора повторяется, причем усиливается. Я даже должен был иногда идти таким путем, когда я сам какой-то эпитет, какую-то метафору, которую она не усиливала после, а повторяла, занижал и потом наращивал. Например, я перевел ''винно-шелковый шарф'', а на самом деле написано ''винно-бордовый шарф''. Сначала я написал просто ''шелковый шарф'', а потом искал дальше и нашел ''винно-шелковый''. Если вы помните, в конце книги он разрешается раной у него на голове. И таких примеров несколько. Вообще проследить эту метафорику бывает довольно сложно. И потом вывернутая метафорика, просто перевернутые значения слов.

Дмитрий Волчек: Вы общаетесь с Гертой Мюллер? Она рада, что ее книги появились по-русски?

Марк Белорусец: Да, она была рада, когда появились первые публикации в журнале ''Иностранная литература''. Даже просила, чтобы я прислал заранее предисловие. Я ей прислал, а она написала, что преувеличила свое знание русского языка и не смогла прочесть. Надеюсь, ей кто-нибудь перевел.

Дмитрий Волчек: Действие романа ''Качели дыхания'' происходит в Донбассе, но это отчасти и русская книга, и важно, что она была переведена именно на русский язык.

Марк Белорусец: Я как раз вчера говорил со своими украинскими коллегами, и они говорили о том, что это, конечно, Украина. Вот это новый взгляд на Украину части украинской интеллигенции, может, быть лучшей ее части: они говорят что, да, это Украина, и мы должны это принять, русскоязычный Донбасс – такая же Украина, как и Галиция, и никакого противопоставления здесь нет, это то, что нужно принять как свое.

Дмитрий Волчек: Марк, вот это прохладное отношение российской критики как-то охладило ваш собственный интерес к Герте Мюллер? Намерены ли вы продолжать работать с ее текстами, будут ли новые переводы?

Марк Белорусец: Нисколько не охладел. Я сейчас перевожу ее повесть ''Человек – большой фазан на этом свете''. Это история о том, как румынские немцы собираются эмигрировать, вот этот процесс собирания себя в эмиграцию. И для того, чтобы объяснить, почему человек эмигрирует, она проходит весь его жизненный путь. Дмитрий Волчек: Разговор о Герте Мюллер на русской почве продолжаю с германистом Татьяной Баскаковой.

Уже несколько раз сравнивали рецензенты Герту Мюллер с Шаламовым и прочей российской лагерной прозой, и не в пользу Мюллер. Но мне кажется, что это совершенно бессмысленное занятие, потому что Мюллер пишет не о лагере, а о словах, о вещах, которые эти слова обозначают, о непрочности связей вещей и слов, об исчезновении и размножении смыслов, то есть совсем не о том, о чем писал Солженицын. И сравнение с ''Одним днем Ивана Денисовича'', по-моему, в корне неверное.