Елена Колчак - Очевидное убийство (Рита Волкова - 5)

— Это Олег, мой муж.

Имя заставило вздрогнуть — так в автобусе вырывает из задумчивости соседский локоть, вонзившийся тебе под ребра. Я как-то сразу поняла, кого мне напоминает новый знакомый. Олег! Ну конечно! Олег Видов, Морис-мустангер из «Всадника без головы», лет двадцать пять, а то уже и тридцать назад снившийся — или наоборот одаривавший сладкой бессонницей женское население тогдашнего Союза. Сколько их примеряли гордый поворот головы и завораживающе-царственное «Я Луиза Пойндекстер. Пойндекстер!»

Впрочем, я по времени не успела стать поклонницей этого актера, видела только «Всадника», и то значительно позже. И вообще, тот «Морис», кажется, не то умер, не то в Штаты давным-давно свалил? Не помню. Конечно, это не он. Помягче, попроще — но похож, слов нет. Добавь мустангеру четверть века, небольшие брыльки, «гусиные лапки», посыпь песком волосы — и пожалуйста. Не мой герой, но понять могу. Хорош. Даже в этом возрасте. Бесстрашный борец со злом, патологический бессребреник и неутомимый любовник. Рыцарь без страха и упрека.

«Герой» вдумчиво обозрел представленную ему фигуру, то есть меня, и произвел рукой широкий гостеприимный жест. Даже с кресла привстал. Ну что же… В конце концов, покойник изначально был его приятелем.

— Олег… — я сделала внушительную паузу, давая ему возможность сообщить отчество. Он аж рукой замахал:

— Просто Олег, что вы, ничего больше.

— Ну хорошо. В общем, удачно, что я и вас застала. Может, вы мне расскажете немного, что за человек был Сергей Сергеевич Челышов?

Из кресла донесся вздох. Что там пучины Мирового океана!

— Боюсь, что… Это ведь, в сущности, было шапочное знакомство. Хотя и долгое, да. Но отдаленное.

Речь несколько выпадала из образа героя. Зато голос соответствовал на все сто — хорошо поставленный вкрадчивый баритон, хотя и с некоторой долей металла.

— Конечно, конечно, мне говорили, — засуетилась я, подыгрывая светскому тону хозяина. — Но все же… Вы его знали довольно долго, быть может, какие-то мелочи отложились в памяти. — я отправила своему визави лучезарнейшую улыбку из серии «ну мы же все все понимаем» — Знаете, как бывает? Казалось, пустяки, а оказалось…

Олег кивнул, сопроводив кивок изящным жестом «мол, вы только намекните, о чем хотели бы услышать, а я уж расстараюсь».

— Собственно, меня больше всего интересует отношение Сергея Сергеевича к женщинам.

Ох! Олег окинул меня таким взором, что я пожалела о том, что на мне не какие-нибудь зимние «доспехи», в которых тело не только не видно, но даже и не угадывается. Летние одежки настолько минимальны, что защитой от «заинтересованных» взглядов быть никак не могут.

— Ну, собственно… вы ведь все равно узнаете, это все знали…

Мой собеседник как-то замялся, точно предложенная тема была ему категорически неприятна.

— И что же?

— Кошмарное было отношение. Безобразное. Наверное, я потому и не смог с ним общаться. Хотя собеседник он был очень интересный. И обаятельный. Но это его «курица не птица»… Ужасно. Непостижимо, — героическое лицо передернулось гримасой отвращения. Потом сразу просветлело, глаза засияли теплым и нежным светом. — Ведь женщины… В их честь надо гимны слагать и подвиги совершать. Женщина — это самое прекрасное, что создала природа, вы согласны?

Еще бы не согласиться, когда тебя обволакивают таким вот взором и — правда, заодно со всем твоим полом, но все равно приятно — возносят на недосягаемую высоту. Будь мне лет шестнадцать, я, пожалуй, решила бы, что оказалась героиней умопомрачительно-роковой любви с первого взгляда, что сидящий напротив вот так вдруг нашел во мне свой недостижимый идеал… Впрочем, нет, для меня и в шестнадцать лет слово «идеал» было ругательным. А Олег, видимо, просто так воспитан. Непривычно, патетики на мой вкус многовато, но приятно. Уж всяко лучше, чем видеть в женщине рабочую скотину.

— А для него женщина была никто. Даже не человек. Все равно что мебель. Или даже накрытый стол. Ведь чтобы вкусно, красиво, с удовольствием поесть, приходится приложить какие-то усилия, правильно? Приготовить, скатерть чистую постелить, сервировать, как следует, — точные и одновременно свободные жесты как бы иллюстрировали все то, о чем Олег говорил: легкий взмах — и на столе появилась невидимая скатерть, на ней серебряные приборы… Потрясающе! Какая пластика! — Или в ресторане заплатить какую-то сумму… — жест, сопровождавший это высказывание, был настолько однозначен, что явственно увидела стоящего рядом официанта. — А потом вы все это съели, получили удовольствие и через несколько часов забыли. Потому что желудок следующей порции требует. А прошедший обед — это даже не прошлогодний снег. Это гораздо хуже.