Максим Дубровин - Сыщики. Город Озо

— Закрывайте, пожалуйста, дверь, молодой человек, — раздался из-за стеллажей нетерпеливый голос хозяина. — Книгам вреден свет солнца, разве вам это неизвестно?

Вошедший неторопливо огляделся в поисках сварливого книжника и, не найдя его, выполнил просьбу. Колокольчик вторично отозвался звоном. Лавка погрузилась в полумрак, пропитанный запахами пыли, старой бумаги и чернил.

— Разве свет в магазине не нужен? — поинтересовался молодой человек у темноты.

— Зачем это? — с мнимым удивлением отозвался невидимый хозяин.

— Ну как же! — гость вскинул бровь, повернувшись на голос. — Ведь покупатель должен видеть, что он приобретает? А в такой тьме я даже не могу разглядеть вас, не говоря уж о товаре.

— Мой магазин не торгует бульварными романами, молодой человек, и, стало быть, нужды в разглядывании картинок у моих покупателей нет. Они обычно знают, что ищут, а я знаю, где это искать.

— Ни за что не поверю, что клиент не пожелает взглянуть на книгу, прежде чем выложит за нее кругленькую сумму.

Хозяин за полками закряхтел. Послышалось шарканье, скрипнули половицы, затем чиркнула спичка, и в глубине магазина замерцал огонек.

— На этот случай у меня есть свеча, — признался хозяин, появляясь из темноты с подсвечником в руке.

Это был старый человек, сгорбленный годами и очень худой — почти плоский, словно высушенный лист из гербария. Седые длинные волосы книжника падали на лицо и почти касались горящей свечи.

— Открытый огонь опаснее солнечного света, — заметил гость, легким жестом обведя стеллажи с книгами.

— Ежели желаете поучить кого-нибудь уму-разуму, могу рекомендовать переплетчика, Труди Дастинга. Он редкостный осел, и его лавка следующая на мосту.

Джентльмен снял цилиндр и положил в него перчатки.

— Боюсь, почтенному переплетчику придется обойтись тем разумом, что достался ему от бога. У меня другие планы.

— Ну а раз так, то и перейдем скорее к делу. Времени у меня немного, жду важного гостя. Чем могу быть полезен?

Молодой человек не заметил или сделал вид, что не заметил грубости. Он поставил цилиндр на стол и широко улыбнулся.

— Я не ошибусь, если предположу, что вы и есть Зедекия Хикс — самый известный в Лондоне торговец старинными и редчайшими книгами?

— Не ошибетесь, — сухо ответил старик. — Зедекия Хикс, ваш покорный слуга.

Ни услужливостью, ни покорностью в голосе букиниста и не пахло. Пахло нетерпением и раздражением. Но гость не обратил на это внимания.

— В таком случае, это я могу быть вам полезен, мистер Хикс, — сказал он спокойно. — Меня зовут мастер Пустельга, вы вчера приходили в мое бюро и беседовали с клерком. Он передал вашу просьбу.

— Мастер Пустельга — это вы?! — поразился старик. — Но... вы же совсем молоды!

— Вам нужен сыщик или убеленный сединами старец? — усмехнулся гость, протягивая визитную карточку.

— Нет-нет! Прошу простить! — зачастил букинист. — Я вовсе не хотел вас обидеть. Поверьте, я просто не ожидал, что человек с вашими рекомендациями будет столь... юн.

— Тем не менее это так. Конечно, обычно в частные сыщики идут отставные полицейские, я сам знаком и дружен с некоторыми. Но у меня другой путь. Я разработал свой собственный метод и за несколько лет практики весьма преуспел в деле поиска пропавших вещей. Надеюсь, клерк вас предупредил, что я не занимаюсь розыском людей?

— Конечно... То есть нет... То есть это не важно... Меня не интересует поиск людей.

— Тогда перейдем к делу. У вас ведь сегодня еще встреча с важным клиентом.

— Ах, да какая встреча! — старик горестно покачал головой. — Нет никакой встречи. Я сижу здесь целый день один и прогоняю покупателей. Жду только вас!

— Расскажите подробнее, что у вас пропало.

— Одну минутку, только запру магазин.

Старик прошаркал к двери и задвинул тяжелую щеколду.

— Прошу подняться ко мне, — сказал он, возвратясь. — Я живу этажом выше, лестница в конце зала.

Сыщик проследовал за хозяином через весь магазин, минуя растущие до потолка стеллажи, уставленные тысячами книг. Здесь были и закованные в кожаную броню, вооруженные зубастыми бронзовыми защелками инкунабулы, и фолианты эпохи Гутенберга, и более поздние книги, отпечатанные на пергаменте или веленевой бумаге. Молчаливые и грозные тома нависали над идущими людьми, словно грозя в любой момент обрушиться вниз и погрести под собой незадачливых смертных. При свете единственной свечи в руках хозяина было невозможно рассмотреть всю эту зловещую армию, но казалось, книги провожают гостя внимательными и недобрыми взглядами.