Козлов Сергей - Вид из окна

Отключив трубку, «старлей» протянул ее Егорычу, окинул оценивающим взглядом всю компанию.

- Вам, - сказал он Пашке, - все равно придется проехать с нами. Надеюсь, ненадолго. А вы, Василий Егорович, как думаете, кто из соседей испытывает к вам неприязнь?

- Таких нет, это точно, - твердо заявил Егорыч.

- Тем не менее... Подумайте.

- Тут и думать нечего.

- Н-ну... ладно. Агафонушкин, изъятый ствол где? - обратился он к сержанту.

- В прихожей.

- Бери все. И бутылки тоже. В машину.

Хромов остановил его на выходе из комнаты.

- Слышь, ты этого парня не обижай, - кивнул он на Пашку. - Да, и ему через каждые полчаса надо пятьдесят грамм. Это как обезболивающее. Понимаешь?

- Н-ну...

- Гну. Пусть он возьмет с собой вон ту бутылку коньяка. А вот еще деньги, если ему что-то понадобится. - Хромов достал из бумажника пятитысячную купюру так, как достают червонец. - Будь так добр, - притворно нежно попросил он, - купи ему все, что он попросит. Я в долгу не останусь.

- Да ладно, - смутился «старлей», принимая деньги, - разберемся во всем. Там уже следователь ждет. Толковый.

- Ерышов поди? - предположил Словцов.

- Точно, - подтвердил сержант, - знакомый?

- Да друг почти...

Когда милиционеры вышли, Егорыч задумчиво спросил:

- Что это было? Вот тебе и утро вечера мудренее...

Хромов со знанием дела ответил:

- Подстава... Ствол - это не хухры-мухры... Откуда он здесь взялся?

- Да ствол на чердаке можно и дедушке Мазаю приписать! - возразил Егорыч.

- Можно, если только он не стрелял в кого-нибудь из нас, - предположил Словцов.

- Здесь, короче, тереться небезопасно, - Хромов явно нервничал, - чем мы ответим? Что ты, в конце концов, придумал, Павел?

- Ничего нового, все уже давно придумано до нас. Ответим любовью...

- Че-ем? - изумился Хромов.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

1

Как бы ни ругали российскую милицию и прокуратуру, работают там нормальные ребята. Просто им присуща известная каждому халатность. Потому и рассыпается часто большинство дел в руках умелых и жадных до денег адвокатов. В первые годы работы «опера» и следователи - романтики. В средних званиях (от «старлея» до майора) - это социально незащищенные люди, которым государство платит меньше, чем уборщице служебных помещений в банке или менеджеру средней руки. Поэтому прозревшие от такой несправедливости уходят, другие - пьют горькую, а третьи - врастают в систему ржавыми болтами, скреплённые с нею не по резьбе, а на вездесущем клею «пофигизма» и маразма, царящих в ней от общей безысходности. Продажные, конечно, тоже встречаются, но это те, у кого не убивали друзей, или те, кто вообще оказался под этими погонами с единственной целью - карьеры. Плоха ли, хороша ли система, но если из неё когда-нибудь выпадут все болты, она простоит ещё несколько минут за счёт ржавого налёта и непременно рухнет, погребая под собой потребителей-обывателей, которые недавно поплёвывали с пренебрежением в сторону стражей порядка. И опять будут вопить журналисты и гуманисты: «Ах, надо было платить милиции, врачам и учителям». Но это будет уже в другой, какой-то иной системе, если ей вообще суждено сложиться. Но в итоге начнут платить ровно столько, сколько необходимо для того, чтобы она едва стояла и не рухнула при первом дуновении ветра. Но и та система будет заставлять, к примеру, свои болты вращаться не по резьбе и говорить вместо «осуждённые» - «осу́жденные».

Следователь Сергей Петрович Ерышов как раз уже крепко подумывал: соскочить ему с системной резьбы или «забить» на всё по примеру старших товарищей? Такие, как он, работали ещё хорошо, но лишь для того, чтобы самим себе доказывать - всё предыдущее было не напрасно, а профессионализм - не пропьешь, не разбазаришь. Когда он встречался в больнице со Словцовым, он ещё испытывал служебное рвение, но сейчас, беседуя в своём кабинете с Пашей, работал, скорее, по инерции. Единственное удовольствие, в котором он себе не отказывал, - подёргивать собеседника «за поводок», не для того чтобы упиваться властью, а дабы ощущать постоянно необходимое в такой работе преимущество. Возможно, подобное испытывают шахматисты, загоняя партнёра в угол. Но в этот день как-то все не складывалось. С утра его «достал» начальник безопасности «Траст-Холдинга» Астахов, который, по всей видимости, имел кое-какие сведения о покушении на Хромова и «случайной» пуле в Словцова. За этого «глухаря» Ерышова шпыняло начальство. А тут Астахов со своими намеками на «руку из заграницы» и необходимостью подключить к этому делу ФСБ, как будто он сам не может вести это дело. Ерышов не любил «ходить вокруг да около», Астахов же ничего толком не сказал, оставив после себя больше вопросов, чем ответов. И тут еще объявился новый задержанный: инвалид и кавалер ордена Ленина Павел Леонидович Валгин, изъяснявшийся куда более туманно, чем Астахов, но в одном с ним направлении, отчего возникало чувство, что поют они либо по одним нотам, либо действительно где-то рядом конец ниточки, за которую надо потянуть. Определив в Паше «ботаника» и алкоголика, Сергей Петрович сразу понял, что никакого отношения к снайперскому оружию он не имеет, но, с другой стороны, связь с этим стволом была единственной возможностью его задерживать. Не за бутылки же со стихами и пьянство?!