Анатолий Андреев - Пустота

Все ненавидят меня.

И простые люди-человеки, черт возьми, правы, как всегда бывает права приро­да, грубо и бесхитростно. Иначе они не умеют. Иначе душа не живет. Этот празд­ник, как и праздник вообще, нужен и разумным - именно как праздник души, а не личности. Привилегия личности - это не привилегия перестать быть человеком, а привилегия дифференцировать проявления человека. Праздник отменить не­возможно, ибо это всегда праздник жизни; можно по-разному к нему относиться.

С Праздником всех, а также и себя!

Блю-юз, пли-из...

Вообще эта новогодняя ночь оказалась на удивление плодотворной в поэти­ческом отношении. Сначала я отправил Вере 8М8-ску: «Поздравляю со светлым будущим. С новым счастьем! Стих по случаю.

Я тебя люблю, как тысяча чертей.

Представляешь, сколько мы б сделали детей?!

Смешно, правда?»

Вера не откликнулась.

Наверное, не смогла. Была занята приготовлением салатов.

Я затосковал, несколько раз посмотрел казнь Саддама, заснятую на пленку и показанную всем людям доброй воли по всем телевизионным каналам прямо под Новый год (иногда возникало впечатление, что вешают Санта Клауса - то ли потому, что Хуссейн был похож на славного Деда Мороза, то ли оттого, что кадры с Дедом Морозом и Снегурочкой набегали на кадры казни через повешение), и на­писал еще одно стихотворение:

Люблю тебя, как дикий кот.

Вот.

А еще люблю я мед.

Вот.

Нет. Совсем наоборот:

Я сначала съем свой мед,

А потом люблю, как кот.

Вот.

Но оправлять сей опус не стал. Кому? По адресу: Вселенная, моей любимой, до востребования?

Это были стихи себе, любимому, в свой личный альбом.

Прошла неделя.

От Веры не было вестей.

Мне стало ясно, что в последний наш вечер в прошлом году что-то произо­шло. Стало ясно, что угасание наших отношений - вопрос решенный. Для таких вопросов, списанных в утиль, существует формула: это всего лишь дело времени.

«Угасания наших отношений», сказал я, но не моего чувства.

Хотя это уже не имело к нам с Верой никакого отношения.

Когда ей стало ясно, что мне стала ясна перспектива наших отношений и я при­нял все как должное, она позвонила. Разговор был бессодержательным. Беспред­метным. Сам факт такого разговора говорил о том, что нам не о чем говорить.

Я не просил ее не звонить больше. Она и сама все поняла.

Розовый халатик я запаковал в полиэтиленовый пакет, чтобы не испачкался (забавно!), и выбросил в мусорный контейнер.

Но она все же позвонила еще раз.

- Ты не мог бы подарить мне подборку блюза, которую... которая у тебя есть.

- Конечно, мог бы. Блюз - музыка не запрещенная. Я оставлю диск для тебя на кафедре.

- Спасибо.

- Ну, что ты. Пустяки.

- Только, если можно, не надо оставлять диск на кафедре. Ты мог бы передать мне его из рук в руки там, на Озере? Это мой последний каприз.

- Пожалуйста, Вера. Любой каприз.

Я даже не стал уточнять, где это «там, на озере». И так было ясно: там, где я ее поцеловал.

Это было не свидание, и я не собирался волноваться. Так, слегка тряслись руки, ноги, пересыхало во рту. Не знаю, зачем я вообще ввязался в эту сентиментальную авантюру.

Вера пришла вовремя, я ее почти не ждал. Передал ей диск. Мы обошлись словами взаимного приветствия, вежливой благодарности и вежливого уклонения от нее; никаких посторонних разговоров. Даже погоду, аномально теплую в том и в этом году (что творится в мире?! жаримся на сковороде, как черти в пекле), мы не затронули. Ничего личного.

- Ну, я пошла, - сказала она.

- Конечно, конечно, - кивнул я.

И вот она уходила от меня своей легкой походкой, немного нахохлившись, вобрав голову - непокрытую, само собой, - в воротник шубки, сливавшейся с цве­том ее волос (было прохладно при всех тепловых аномалиях), уходила быстро и, разумеется, не оглядываясь. Я мог пялиться, сколько угодно, не опасаясь, что мы вдруг встретимся взглядами.

И я малодушно воспользовался этим подарком судьбы, у которой, очевидно, были свои представления о щедрости: она предоставила мне шанс полюбоваться женщиной, которую незадолго до того отобрала у меня. Что за девичья память!

Неужели у судьбы тоже есть возраст, и она в свое время неизбежно начинает стра­дать склерозом, этим неприятным спутником сосудистых заболеваний?

Возможно, это и не забывчивость вовсе, а замысел.

Что касается меня, то я, оказывается, не забыл, что скрывается под этой плот­ной темной юбкой в крупную клеточку, длинной юбкой, из-под которой видны только теплые сапожки.