Дмитрий Бондарь: Операция "Немыслимое".

Мне как-то уже рассказывал отец об открывающихся в Москве ресторанчиках с баснословно дорогими обедами, шашлычниках на Арбате, о выставке товаров для населения — желанная джинса, немножко мебели, вездесущие матрешки и медные браслеты от господина Гусинского, оздоравливающие организм необыкновенно, себестоимостью в три копейки и продажной розничной ценой в пять рублей.

— Немножко. Там все только начинается. Пока и игроков серьезных нет. Через год посмотрим, что они наваяют.

Серый покачал головой, осуждающе и строго на меня поглядел.

— Проблемы начались с первого дня. Кооператоров море, но, если исключить рестораторов, да сапожников, то абсолютное большинство этих предпринимателей — директорские конторки при заводах, уводящие прибыль с порученного такому директору предприятия. Объявить свободу предпринимательства мало. Нужно создать для нее условия. А в тотально-плановом нашем хозяйстве происходит что? А происходит элементарная нехватка ресурсов, потому что все они учтены и распределены Госпланом заранее. И взять где-то лишний куб ДСП для мебели можно только украв его с профильного госпредприятия. Потому что другой кооператор, на которого ты рассчитываешь повесить поставку своей фанеры, так же как ты отчаянно нуждается в древесине, клее, станках. А их нет. Они не учтены Госпланом. То же и с металлами, деревом, бензином, да с любым ресурсом! В масштабах одного кооператива — ерунда, но если их тысячи? И каждому нужно по сто кубов ДСП в год? По пятьдесят тонн металла? Где это все взять? Только из брака госпредприятий или сделать браком нормальную продукцию. Явление становится заметным. И вот тебе, пожалуйста: воровство, коррупция, приписки и провал деятельности Правительства, которое, не в силах справиться с ситуацией, отпустит вожжи окончательно.

Он повернул ко мне вопрос с кооперативами такой гранью, о какой я еще никогда не задумывался. А стоило бы.

— Знаешь, никогда об этом не думал, — пришлось сознаться. — Но и, признаться, не вижу, какая была альтернатива? Как еще разбудить частную инициативу и при этом соблюсти рамки существующей законности и идеологии? Разве у московских деятелей был выбор? Разве у них был хотя бы запас времени на принятие обдуманного и взвешенного решения? Еще пять лет назад, при Андропове, боролись с цеховиками, коррупцией и приписками. И доходы подпольных миллионеров шли мимо казны. Сейчас хоть налоги собирать будут и направлять их на что-то стоящее. И Госплан, по моему мнению, со временем учтет необходимость внесения поправок на дополнительные ресурсы.

Серый как-то безразлично покивал головой:

— Да-да-да… Почему же этот Госплан не справился с задачей прежде? Допустил дефицит товаров, услуг? Там засели враги? Или есть какая-то друга причина? Налог на кооперативы установлен в три процента. Ты в самом деле думаешь, что эти три процента могут компенсировать те негативные экономические факторы, которые принесут с собой кооперативы в плановое хозяйство? Знаешь, что сейчас будет самым удачным бизнесом в России? Закупать внутри страны товар по внутренним ценам — у предприятий, работающим по разнарядке Госплана. Удобрения, примитивную энергоемкую химию, металлы, все, в чем велика доля электроэнергии — и продавать его за рубеж уже по мировым ценам. Современная экономика любой развитой страны — это на восемьдесят процентов вопрос цены энергоресурсов. Цена киловатт-часа в Союзе для предприятий меньше полутора копеек, для граждан четыре копейки. И это сделано не по недомыслию, а потому что при большей стоимости электроэнергии для предприятий их продукция станет неподъемно дорогой. А здесь, в Штатах — восемь центов, то есть по рыночному курсу один к трем — около двадцати четырех копеек. В Англии — около двенадцати центов. То есть тридцать шесть копеек. В Германии шестнадцать с половиной, то есть почти полрубля! В Японии еще дороже. Вывозим энергоемкие товары, купленные за рубли, и получаем такое, что и не снилось здешним буржуям! Пятнадцати-, двадцати-, тридцатикратная разница на каждом киловатт-часе. Тысячи процентов прибыли. Но это только половина операции. Если здесь брать устаревающие компьютеры-персоналки по тысяче-полторы долларов за штуку и тащить их в Союз, то любое научное учреждение оторвет их с руками за тридцать-сорок тысяч рублей, потому что дефицит и всем нужно. Даже на очень коммерческой основе. Потому что деньги государство отпускает легко, а компьютеры — трудно. Потому что лучше заплатить сорок тысяч и получить компьютер сейчас, чем внести его в план закупок на следующий год и получить еще через два, когда он окончательно устареет, по цене в пять тысяч рублей. Или даже не его, а какой-нибудь болгарский клон шестилетней давности. При том же валютном рыночном курсе получаем еще почти десятикратный рост прибыльности вложения. В рублях, разумеется. Но, если их конвертировать в доллары, да еще по специальному указу от облеченных доверием товарищей, то много не потеряешь. Просто представь себе — вложив в операцию десять тысяч рублей, при некоторой расторопности и удаче через пару недель ты получишь полтора-два миллиона. И это не фантастика — это бизнес по-русски. А при том бардаке, что творится в советской таможне, все это более чем реально. Даже с оплатой пошлин, акцизов и сборов по максимуму. На самом деле об этом можно даже не думать — прибыль покроет все расходы тысячекратно. И многие кооператоры, занявшиеся такими гешефтами, искренне будут себя считать талантливыми предпринимателями. А по-моему, так это просто воровство у государства электроэнергии, зарплат трудящихся и общественных капиталов в особо крупных размерах. Ну, конечно, если не учитывать головотяпство и средневековые экономические взгляды верхушки отечественного партаппарата, люди в котором, мне кажется, просто не понимают, что такое деньги и зачем они нужны. А те, кто все-таки понимает их значение — те хранят тайну получше партизан, надеясь хорошо нагреть на этом понимании руки.